Чуждо, как во сне - страница 7

Шрифт
Интервал


Николай взял в руки листок. На нем весьма схематично детской рукой была нарисована карта: дорога, красные деревья и домик с крестом на вершине. А прямо за зданием был начертан черный квадратик. Также в самом низу располагалась небрежная надпись: «Меня закопали семнадцатого июня»

– Так сегодня семнадцатое! – воскликнул Николай.

– Знаю. Ну что, пойдем?

– Подожди! – Николай схватил Павла за руку, – если все так, как ты говоришь, то нам нужно подкрепление.

Павел одернул руку.

– Я и так потерял много времени. Хочешь – звони, но я пойду. И надеюсь, что ты прикроешь мою спину.

Николай кивнул, и Павел передал ему ружье, а сам достал пистолет Макарова и начал прокладывать себе путь через высокую траву. Николай заколебался, размышляя, пойти ли за другом в таком состоянии, но решил, что ему ничего не угрожает. Павел не видел угрозы в Николае, его страшило что-то еще. Именно поэтому Павел вытащил его из дома таким грубым способом. Николай бы не простил себя, если бы сейчас оставил друга одного.

Вокруг было слишком тихо, лишь древняя часовня ритмично поскрипывала под собственные мотивы. Ничьих следов видно не было. Коллеги слышали биение собственных сердец, быстрое и гулкое, отдающееся в ушах. Они шли медленно, светя фонарями перед собой.

– Я слышал какой-то хруст! – вдруг сказал Николай.

Павел тоже его слышал. Они подошли к источнику шума. Он издавался из ямы, выкопанной за часовней. Павел уже догадывался, что он увидит, Николай же от увиденного отпрыгнул и круто матернулся.

– Что за хрень?! – взвыл он.

– Я думаю, это справедливость, – спокойно ответил Павел, расслабившись и присев на колени.

В эту своеобразную могилу было тяжело поместить взрослого человека, учитывая ее размеры. Однако, тот, кто изуродовал тела Екатерины Анатольевны, ее мужа Геннадия Владимировича и его сестры Татьяны Владимировны, справился с задачей. Тела родственников были грубо изломаны в нескольких местах, чтобы их можно было плотно сложить вместе. Из-за этого тут и там белели частично выдернутые кости и висели безобразные лоскуты кожи и мышц, с которых медленно капала свежая кровь. Голова Екатерины Анатольевны, чудом державшаяся на клочке, который когда-то был ее шеей, покоилась наверху этой чудовищной конструкции и издавала те самые хрустящие звуки. Внезапно ее глаза открылись и посмотрели на Павла. Из последних сил она произнесла: