– А их много? – продолжая считать в уме, поинтересовалась старушка.
– Очень, – закинув косу на плечо, ехидненько ответило пособие для изучения анатомии.
«Тьфу ты, сбилась!» – ругнулась Семёновна, сбившись из-за её ответа.
– Огласите весь список, а то что-то я за собой такого не припомню, – влезла в разговор Захаровна.
К такому повороту смерть была явно не готова, она же рассчитывала на эффект неожиданности, потому их прошлую жизнь просмотрела поверхностно. В связи со сложившейся ситуацией она приняла решение начать с грехов, которыми подвержены если не все, то многие.
– Чревоугодие.
– Это не грех, – отмахнулась Захаровна, – а спасение окружающих – когда мы голодные, уж больно злые.
– Хорошо, а как насчёт шантажа? Тоже скажете – не грех?
– Разумеется, – продолжила защищаться Захаровна, – это акт возмездия, вернее, восстановления справедливости. Они воровали, а мы заставляли их путём шантажа потратить награбленное на пользу народу.
Смерть потеряла дар речи от такого ответа, но тут же взяла себя в руки и перешла в атаку:
– Но вы же и себе деньги брали! – продолжала настаивать.
– Это проценты и возмещение расходов, которые мы потратили на организацию благого дела, – влезла Семёновна. – И ещё – мы как бы чужую работу выполняли, так что нам премиальные причитаются за старание.
У Смерти отпала челюсть в прямом смысле слова – такой наглости она не ожидала. Кое-как вернула отвисшую часть на место и продолжила обвинительный процесс.
– Прелюбодеяние, – пошла она ва-банк, смотря на Семёновну.
– Чего? – возмутилась та. – За восемьдесят четыре года пять мужиков – это прелюбодеяние?! Я бы это назвала строгим постом!
– Шесть, – поправила она Клавдию. – И ещё, если не в браке, то – да!
– Семёновна, откуда шестой взялся? Я только о пятерых знаю, – удивилась Захаровна.
– А что о нём говорить-то? Там печалька, причём полная, – отмахнулась от пояснений обвиняемая.
– Тогда какой это грех? Это благой поступок, своего рода благотворительность, – тут же нашлась Зинаида.
– Допустим, а как насчёт пятерых? – не унималась Смерть.
– А это была тренировка, – парировала Захаровна.
– Допустим, те четверо, что были до печальки – тренировка, а пятый уже после был, – не унималась обвинительная сторона.
– Так она же боялась потерять навыки, вдруг вновь придётся пожалеть убогого.