Повесив платье, Джейн стала одеваться. Показ почти закончился, так что ей больше не придется выходить на подиум. Она надела темную юбку, натянула свитер и накинула пальто. Все вокруг одевались одновременно, так что ей пришлось поочередно стоять на одной ноге, чтобы сменить туфли для подиума на свои, темные. Остальные девушки тоже переодевались и при этом болтали без умолку.
Ей удалось на минутку протиснуться к зеркалу, где она надела маленькую темную шляпку-тюрбан в тон остальной ее одежде, и вот она готова – Золушка после того, как часы пробили полночь, с неприметными чертами, бледная, если не считать яркой помады. Помада была даже слишком яркая, но для показов приходилось краситься более броско. Джереми всегда смотрел на это косо и говорил, что цвет помады напоминает ему цвет почтовых ящиков. Ну и пусть, ей было все равно.
Джейн вышла на улицу, где стоял ледяной холод. Похоже, намечался сильный мороз. Она попрощалась с Глорией и Дафной и направилась в конец улицы. Иногда Джереми встречал ее там, но не сегодня, потому что неизвестно было, во сколько закончится показ.
Она повернула за угол, и вдруг в одном из дверных проемов замаячила его фигура. Она была рада увидеть его как раз в тот момент, когда она чувствовала себя покинувшей бал Золушкой. Он взял ее под руку.
– Не стоило тебе приходить.
Джереми Тэвернер ответил:
– Не говори ерунды. Как прошел показ?
– Проданы две вещи из тех, что я демонстрировала, так что мои акции растут.
– Все те же ужасные женщины?
– Не все они ужасные.
– Не знаю, как ты это терпишь.
– Ну, полагаю, любая другая работа, которую я могла бы выполнять, нравилась бы мне гораздо меньше.
– Например?
– Продавщица, няня, компаньонка…
– Есть много других профессий для женщин.
– Дорогой, у меня нет для них образования.
– Не называй меня «дорогой»! – недовольно пробурчал Джереми.
– Я так сказала?
– Да. Мне это не нравится.
Она весело рассмеялась.
– Это же ничего не значит, люди всегда так говорят. Просто вырвалось.
– Именно поэтому! – рассердился он еще больше и довольно болезненно сжал ее руку.
– Дорогой, ты слишком крепко держишь меня под руку, – поморщилась Джейн и добавила другим голосом: – не будь гадким занудой; я хочу поговорить с тобой – правда хочу.
Хотя гадким занудой его назвали тоном, сделавшим этот эпитет интимным и лестным, Джереми все еще злился.