Как написал один из первых рецензентов «Побега» (еще тогда, в 80-х, когда роман был опубликован впервые): «В этом романе можно жить. Во-первых, он хорошо написан, его видно, он стоит перед глазами. Во-вторых, в отличие от многих современных романов, чьи пространства являются духовной собственностью их автора, и чей читатель смеет претендовать разве что на роль молчаливого зрителя, – роман „Побег“ – это гостеприимный дом, где желанный гость-читатель с удовольствием ощущает свою уместность. С ним не заигрывают, с ним играют, и ставки высоки».
Ставки действительно настолько высоки, что этот текст никак не мог быть опубликован отдельным изданием во времена СССР. Но по порядку. Олег Давыдов написал «Побег» в конце 70-х – начале 80-х годов (год завершения работы над текстом – 1982). Работал он тогда то дворником, то сторожем, то истопником в котельных (окончив МГУ с красным дипломом по специальности «биолог-антрополог» и отказавшись от аспирантуры). Писал он этот магический текст в основном по ночам, ориентируясь на фазы луны – начиная в особые дни и полностью отпуская текст спонтанно течь туда, куда он сам прокладывал себе дорогу. То, что случилось в дальнейшем, трудно объяснить. Но факт остается фактом: роман получился настолько живым, насколько это вообще возможно для рукотворного произведения. (Что-то вроде «Портрета» Гоголя и «Портрета Дориана Грея», упомянутых в самом конце «Побега». ) Впрочем, это даже не литература (автор и сам часто говорит об этом, прекрасно понимая: то, что пишется, совсем не вписывается ни в какие каноны). Это и «магический реализм», но совсем не тот «магический реализм», к которому привыкли те, кто использует этот термин. Это и «постмодернизм», но, по меркам знакомого нам «постмодернизма», слишком живой и искренний. Это и эпос, но уж слишком лирический, чтобы стать «Одиссеей» нашего времени…
В начале 80-х в интеллектуальном подполье ходили машинописные копии романа, а чуть позже (в 1988 году) он был напечатан (под псевдонимом Суламифь Мендельсон) в культовом самиздатовском журнале «Митин журнал». Затем, после развала СССР, роман «Побег» в виде опубликованной книги оказался чем-то еще более невозможным, чем в советские годы: ведь по сравнению с модными тогда романами Пелевина и Сорокина, написанный раньше них и во многом их предвосхитивший «Побег» казался издателям слишком сложным (а следовательно – непродаваемым).