– Спасибо!
Женщина недовольно хмыкнула и поехала в другую сторону зала. Я набралась смелости, чтобы снова обратиться к ней.
– Может, вы, всё же, видели дядю? – сказала я чуть громче.
– Может и видела.
– Он высокий, худой. У него немного вьющиеся волосы, серые глаза и подушек пальцев на левой руке нет.
– Ужас, сплошной кошмар. Нет, такого дядю я не видела.
– А у кого можно поспрашивать?
– Не знаю я.
– А где я могу поспать?
Она посмотрела на меня с лёгким недоумением.
– Диваны видишь? Выбирай любой.
Ну, хотя бы не на улице.
До самого вечера в кафе было пусто. У меня сводило желудок от голода и голову от непонимания, как мне поступать дальше. Женщина периодически выезжала из комнаты, окидывала гостевой зал взглядом, недоверчиво смотрела на меня и уезжала назад.
Окей, Рита, нужно сконцентрироваться на поисках дяди. Можно выходить на улицу, в свободное время и спрашивать прохожих. Может, сделать набросок его портрета? Дурья Ритина башка! Я только сейчас поняла, что даже не спросила, как зовут мою новую леди-босс и не представилась сама. Кричать протяжное троллейбусное «женщинаааа» мне показалось нетактичным, поэтому я встала и пошла в ту комнату, откуда она выезжала.
Это кухня. Она сплошь заставлена керамическими бочками с пузырящейся желто-серой жидкостью. В прошлом белые шкафы покрыты толстым слоем жира, на который прилипла пыль. Лампочка на трижды обёрнутом изолентой проводе немного подёргивалась от сквозняка. Обречённая муха-эквилибристка показывала последний в своей однодневной жизни номер под куполом кухни, покачиваясь на нитке паутины.
Женщина в коляске задремала и немного посапывала. От сигареты, выпавшей из её рта на пол, шёл тонкий дымок.
Я осторожно похлопала её по плечу.
– Ужас! – дёрнулась она, – Ты что здесь делаешь?
– Я хотела спросить, нет ли у вас ручки и бумаги? И ещё, как вас зовут?
– Жанна. Поищи там, в ящике.
– Спасибо.
Она никак не отреагировала и, развернувшись, снова поскрипела в зал.
В ящике я нашла клочок бумаги и ничего, чем можно было бы нарисовать дядю. Я вспомнила, что по пути сюда я везде видела много угольков. Что, если нарисовать портрет углём?
Я выбежала на улицу, быстро схватила небольшой уголёк и, поглаживая встревожившихся мурашек, забежала обратно.
Съежившись на диванчике, начала аккуратно выводить на бумаге дядины острые черты. Его большие глаза, впалые скулы, горбинку на носу. Получалось не очень, но я надеялась, что это хоть как-то поможет. Хоть и вообще не было гарантии, что он в Нижнем.