Взявшись за скобу, уже безбоязно, однако же с усилием превеликим, поднял я крышку отвора.
Бадейка, хоть и позеленела от времени, была цела-целёхонька. И, вычистив нутро от многолетнего нанесённого сора да листа палого, опускал я на цепи её в колодец, тихохонько ворот поворачивая, да пришёптывая обережное: «Чур-чурила, стар-престар, ты ходи-ходи похаживай, ты води-води поваживай, ты сиди-сиди посиживай, всяко зло от мя отваживай. Подскажи, Чур-бог, как проведать, как найти потерянное – дочерь охотника Мечестрела Лукаву как остановить, в каком краю искать, укажи, Чурила-бог, не прогневайся».
Глубоко внизу плеснуло, отяжелела, задрожала цепь, ржавинки теряя в отвор. Придержал я ворот, и начал далее накручивать, – теперь уж, размотавшаяся до самого некуда, цепь начала сызнова на ворот петлями укладываться, звонко слышалось из колодца: капли с бадейки падали. Хотелось заглянуть – долго ли ещё, но нет, удержался: негоже зря тревожить Хозяина колодца.
И когда поднял бадейку, на настил отставил, отвор наново крепко крышкою прикрыл, отмотал сколько-то цепи, отошёл с полной бадейкой подале, чтоб у самого колодца не плеснуть, умываючись, да переливая в малый горшик – на костерке после поставить. А вперёд, первой водицей плеснул из горшика на все четыре стороны, опять наполнил, умылся, с третьего напился. И вот, когда склонился к бадейке – остаток вылить в горшик – узрел в воде отражение: верхушка дуба, покачиваются ветки, пошевеливаются в утреннем ветерке, и, глянь-поглянь, что-то там, в ветвях нет-нет, а взблеснёт… Поднял я голову, всмотрелся в вершину дуба, и впрямь – выблёскивает что-то средь листвы. Поблагодарил я Чура-бога за указку такую, воду слил, бадейку на место снёс, цепь аккуратно на ворот накрутил. И, с водою в горшике, воротился к месту своей ночёвки.
Пока завтракал, пока кипяток поспевал, – всё поглядывал в сторону, где дуб над колодцем, хоть и не видно его было… Да корил себя, охолаживал: не поспешай, дескать, Лучара-Яролик, не обижай Чура-бога недоверием. Раз показал тебе место нужное – не скроется оно от тебя, дождётся. Ну, и прикидывал, как бы сподручно на таку-то верхотуру взбираться: больно уж высоко…
…Но взобрался. Всё так же, не поспешая зря, обстоятельно. И нашёл на верхушке, на ветку надетый – колчан, не колчан, а на ремешке. Вот только снять как: ветка гой куда вытянулась, в три пальца толщиной, да долгая, да отводки в стороны пустила. Хорошо, догадался, когда приступил к дубу, ножичек с собою в пазухе прихватил. Хоть и потрудиться пришлось изрядно, а ветку срезал, коробок этот, колчан на странном ремешке, с обрубка снял, да так же медленно, без торопливости, спустился. А уж как спустился, – то и славу, и благодарности вознёс всем богам-хранителям.