Вослед за затянувшимся сезоном дождей, затопившим фермы в низинах у подножия Бирденских гор, пришёл падёж скота, и тогда многие мелкие землевладельцы Диких земель и Фронтира остались не у дел.
Проезжая по прериям ясным летним днём того зловещего, 487 года от Пробуждения, путник рассчитывал увидеть не стада тучных коров и лошадей, не сияющие на солнце акры зерновых культур и не придорожные трактиры, заполненные уставшими погонщиками скота и фермерами. Его взгляду представали заколоченные дома с черными провалами окон, зловещего вида скотомогильники да десятки обездоленных в рваной одежде, просящих милостыню вдоль некогда оживлённых дорог. Последним гвоздём в крышку гроба сытых и спокойных времён стали многочисленные бандиты, наводнившие округу. Карточные шулеры, конокрады, мелкие мошенники – все отребье человеческого рода тянулось на Фронтир, чтобы сплотиться вокруг опасных преступников и терроризировать округу. Дезертиры, мародёры, убийцы, грабители, поджигатели, насильники… В те дни у законников Фронтира было много работы.
Деревни, которых и в сытые времена в этих краях было мало, исчезли совсем. Кто-то перебрался в ближайшие городишки, чтобы записаться рекрутом в ополчение или нанялся на грязную или изнурительную подсобную работу, пытаясь не умереть с голода. Некоторые же отправились искать счастья в другом месте.
Заколоченный деревянный храм Мортара и в старое время казался черным пятном на пейзаже безмятежного ландшафта, а теперь он и вовсе источал неуловимую, но зловещую ауру. Четверо мужчин стояли напротив храма и спорили о том, стоит ли тревожить святилище бога Смерти в поисках сбежавшего преступника. На фронтоне крыши сидела любопытная чёрная ворона и с интересом глядела на законников.
Самого молодого из них, стрелка в чёрном плаще и отвратительного вида засаленной шляпе, по вполне очевидным причинам звали Одноногий.
Он стоял, опираясь на своё длинное ружье, ласково прозванное им же «Бесси», и смотрел, как раскачивается и заунывно скрипит на ветру ржавый лист железа, прибитый к покатой крыше храма. По деревянному протезу левой ноги, пристегнутому чуть ниже колена, полз большой жук, на которого Одноногий не обращал ни малейшего внимания, зачарованный, казалось, болтающимся куском металла. В действительности, он высматривал вовсе не это. Зелёные глаза щурились, и взгляд стрелка скользил по мансарде. Он в предвкушении облизал обветрившиеся пухлые губы и почесал крючковатый нос, так и не отведя глаз от храма.