– О каком количестве служащих идет речь? – поинтересовался Роот.
– Около дюжины, – пояснил Куммер. – Но за раз работает не более трех-четырех человек. В такое время года у нас, как уже говорилось, низкий сезон.
– Как говорилось, да, – повторил Роот, оглядывая пустующее помещение. – Значит, кто является убийцей, вам не известно?
Куммер вздрогнул.
– Какого черта? – воскликнул он. – Ясное дело, не знаю. Мы ведь не отвечаем за то, что кому-то досталось именно на нашей парковке.
– Конечно нет, – сказал Роот. – Думаю, нам остается только поблагодарить вас за беседу. Возможно, мы еще вернемся.
– Это еще зачем? – спросил Куммер.
– Просто мы так работаем, – пояснил Юнг.
– Просто мы любим арахис, – добавил Роот.
В воскресенье вечером Эва Морено и Рейнхарт направлялись на Окфенер Плейн. Площадь располагалась всего в нескольких кварталах от полицейского управления, поэтому, несмотря на ветер и надвигающийся дождь, они шли пешком.
– Надо, чтобы мозги хорошенько продуло, – объяснил Рейнхарт. – К тому же полезно, когда внешние условия отвечают внутреннему состоянию.
– Как он это воспринял? – спросила Морено.
Рейнхарт немного помедлил с ответом.
– Не знаю. Будь я проклят, если знаю. Разговорчивее он, во всяком случае, не стал. Мюнстеру тоже пришлось нелегко. В общем, хреново.
– Он был один?
– Нет. Слава богу, у него была его новая женщина.
– Слава богу, – поддержала Морено. – Она хорошая?
– Думаю, да.
Они подошли к старой площади и отыскали нужный адрес. Один из множества домов с высокими, узкими фронтонами; довольно обветшалый, покрытый сажей фасад и давно не ремонтировавшиеся оконные проемы. К входной двери вели несколько ступенек – Морено нажала на кнопку возле написанной от руки таблички с фамилией.
Через полминуты после повторного звонка Марлен Фрей им открыла. Лицо у нее было немного опухшее, а глаза – в три раза более заплаканные, чем утром, когда Морено беседовала с ней у себя в кабинете. Тем не менее в этой хрупкой женщине ощущалась воля.
Морено отметила также, что она сменила одежду, правда, всего лишь надела другие джинсы и желтый свитер вместо красного, но, возможно, это свидетельствовало о том, что она начала свыкаться с фактом. Поняла, что жизнь должна продолжаться. Никаких успокоительных таблеток она, похоже, не принимала. Хотя это, разумеется, определить было трудно.