– Нехорошо, Марк Андреевич. Надо уступать девушкам, – медленно проговорил он басовитым голосом.
– Спасибо, Илья Николаевич. Вы у нас настоящий рыцарь, – поблагодарила его Нелюбова, прожевав откусанное печенье. Она сняла пуховик, оголяя неприкрытые платьем плечи.
– Все ради вас, дорогая Яночка, – поджав губы, улыбнулся в ответ Власов.
Марк не стал спорить или ругаться, он просто исподлобья посмотрел на Илью.
Буквально в следующее мгновение в кабинет зайцем впрыгнул Гривасов в легком пальто.
– У вас тут холоднее, чем на улице! – весело воскликнул он.
– Это все Марк. Опять окно настежь открыл, – нажаловалась Яна.
– А что у тебя там, Филя? – спросил Илья, пока Гривасов скидывал пальто на вешалку. – Я уже чувствую аппетитный аромат!
– Первосортные круассаны для нашего шефа, – бойко ответил Филипп.
– Эх, а я как раз не успела позавтракать! – Нелюбова убрала в сторону пачку печенья и подвинулась ближе к Гривасову.
– Дай-ка кусочек попробовать, Филя. Не будь жадиной, – Власов с намеком облизнул пальцы.
Гривасов достал два ароматных круассана для Яны и Ильи. Марку угощения даже не предложили.
– По какому такому поводу ты решил побаловать нашего Осипа? – с набитым ртом спросила Нелюбова.
– Бумажечку интересную надо подписать.
– Какую? – осведомился Власов.
– Да вот, запрет для Разладина на открывание окон в рабочих кабинетах! – отшутился Филя, щелкнув пальцем в сторону Марка.
Разладин сделал вид, что не заметил издевки. Гривасова это слегка расстроило – удачная острота не достигла цели. Филя взял в одну руку папку документов, в другую – коробку круассанов и спешно выпрыгнул из кабинета.
Так начинался почти каждый рабочий день Марка. После субботней беседы с психологом о доверии, после всех мыслей, что навеял тот сеанс, подобное начало недели выступило отрезвляющим ударом под дых. Только что Елена убеждающим тоном говорила, что он слишком строго и слишком скоро судит людей, и тут же перед ним все эти люди, среди которых он не может расслабиться и которых не может не осуждать. Одна – неряшливая девчонка, трясущая своими дешевыми браслетами. Другой – подлиза и льстец. Даже Власов, этот туговатый господин, пускал слюни не то на круассан, не то на открытые плечи «дорогой Яночки». Марк чувствовал, что ему не к кому обратить уставший взгляд в разгар рабочего дня и найти другой, ответный и понимающий, а потому еще больше зарывался в стопках бумаг. Вплоть до полудня он не отрывался от документов.