– Хорошо. Расскажите тогда, как эту новость восприняли ваши близкие, ваши друзья.
Марк замялся в кресле, его лицо исказилось гримасой раздражения. В глазах промелькнуло какое-то глубокое и душераздирающее чувство, но тут же исчезло. От внимания психолога не укрылись эти эмоции – она сразу поняла, в чем кроется причина замешательства пациента.
– Марк, только не говорите, что вы никому не сказали о болезни. Две недели прошло с момента постановки диагноза. – Елена удивленно приподняла брови и серьезным тоном продолжила: – Марк, вы говорили с кем-нибудь о своем положении?
– Нет, – тихо ответил пациент.
– Ни родственникам? Ни друзьям?
– Никому, – произнес Марк, невольно отворачиваясь в сторону.
Ненадолго повисло молчание. Елена пристально вглядывалась в лицо Марка. Затем психолог возобновила опрос, переменив тон на более спокойный и приветливый, как будто беседа началась заново.
– Почему вы никому не рассказали о болезни?
Ответа не последовало. Марк продолжал смотреть по сторонам, притворяясь, что его вовсе нет в этом кабинете. Елене снова пришлось насесть на пациента, чтобы добиться ответа.
– Марк, ответьте, пожалуйста, на мой вопрос. Почему вы никому не рассказали о болезни?
– Я не захотел… не захотел говорить. Это мое дело, в конце концов. Моя жизнь.
– Ваши родители живы?
– Да. Но они живут в другом регионе.
– Разве это проблема? Вам не кажется, Марк, что хотя бы родная мать имеет право знать о вашем состоянии?
– Я думаю, все не так просто. – Марк чуть ли не впервые за весь сеанс посмотрел Елене прямо в глаза и придвинулся к ней ближе.
– Отчего же?
– Скажите, у вас есть дети?
– Да, двое. Два мальчика.
– И как бы вы себя чувствовали, если б узнали, что один из них смертельно болен и умрет меньше чем через год, а вы при этом ничем не сможете ему помочь?
– Это был бы невероятно тяжелый удар. Но я бы чувствовала себя еще хуже, если бы мои сыновья все скрывали. В том, чтобы жить во лжи или неведении, нет ничего хорошего. Какой бы страшной ни была правда, ее необходимо озвучить. Ею необходимо поделиться, причем не просто с кем-нибудь, а с самыми близкими и родными людьми.
– Считаете, так будет лучше? – На радость психолога, пациент перестал закрываться и принялся неприкрыто спорить. – Столько слез будет пролито, столько нервов потрачено – и все впустую. Вы, думаю, в курсе, что мне уже ничем не помочь. Я не хочу превращать остаток жизни в круговорот скорби, не хочу выслушивать от матери ее истерики. Что хорошего в том, что она будет знать? Чем мне поможет то, что я начну рассказывать о болезни всем вокруг?