– Спасибо, Ирина. Виктор должен подумать, – деликатно вмешался Саша.
Посмотрев на него с благодарностью, Ира торопливо оставила гостей. Знакомый Саши ей совсем не понравился. Её отталкивали и высокий выпуклый лоб, под которым прятались колючие, надменные глаза, и острый, птичий нос, и тонкие бледные губы, и блекло-рыжие, как будто выцветшие волосы и борода. Издалека Ира наблюдала за беседой мужчин, и внутри неё подымалась волна негодования. Александр с услужливым почтением слушал тихую речь собеседника, всякий раз, когда он пытался сдержанно что-то возразить, Виктор, глядевший исподлобья, повелительным жестом обрывал его. В этом Ира узнавала гордыню людей, неспособных признать чужую правоту, – такой была её бабушка.
– О чём вы спорили? – спросила Ира Сашу, когда он провожал её.
Они медленно шли по тускло освещённой «кошачьей» аллее, встретившей их мерным ночным стрёкотом.
– О тебе, – неожиданно честно ответил уставший Саша.
– Обо мне? Я его даже не знаю!
– Узнаешь.
– С чего это вдруг? Мне он не нравится! – возмутилась Ира, запахивая кофту. – Он злой.
– Не бывает добрых и злых людей, – заметил Саша.
– Ты хочешь сказать, что не бывает объективно абсолютного зла? – Ира удивлённо посмотрела на спутника.
– Бывает. Есть люди и есть звери. И Виктор не зверь. Никогда им не был и не будет. Он, может, лучший… человек, которого я знаю.
– Он что, твой друг?
– Больше. Он мне как старший брат. Его семья после смерти моего отца стала моей семьёй. Можно сказать, меня воспитал его отец.
– Это с его сестрой ты меня спутал? – припомнила Ира.
Саша промычал что-то неопределённое.
– Ты спросил его про неё?
– Мирослава пропала много лет назад. Я это и так знаю.
Ира ничего не ответила, только задумчиво нахмурилась. Они входили в глухую, пустую коробку её тихого двора.
– Я была единственным ребёнком в семье, – наконец заметила девушка. – Так что, к счастью, я не его сестра.
Саша слабо улыбнулся.
– Виктору досталась тяжёлая ноша. Не каждый выдюжит такое. А он несёт её на своих плечах и не гнётся, поэтому он не может быть другим. У него нет такой простой доступной всем роскоши, как человеческая слабость. Он пожертвовал этим ради большого дела. Хотя сестра была для него всем. И остаётся, в общем-то.
– Ты говоришь как-то странно… как будто намёками, – с опаской промолвила Ира, подходя к своему подъезду.