ФЕЛИКС (улыбаясь). Приезжайте ко мне в Баумгартнер. Надышитесь лошадками вдоволь.
ФРИЦ. Да, венцам сейчас нелегко. С одной стороны, гигантские изменения, а с другой – застигнутый врасплох человек. У нас ещё спиритические сеансы, заседания оккультистов, и в то же время автомобили уже ездят по нашим улицам.
ФЕРДИНАНД. Уверяю вас, венцы ненавидят новшества, особенно когда они появляются под носом. Вена никогда не меняется. Это в её природе. Вена другая.
ФРИЦ. Ох уж эти венцы. Настоящий венец не любит никуда уезжать, особенно надолго. Больше всего он любит проводить время дома, в кругу семьи, в родном городе, который он одновременно и обожает, и ненавидит.
ФЕРДИНАНД (вздыхает). Да, подлинный венец никогда не бывает доволен. Погода для него зимой слишком холодная, пиво летом слишком тёплое.
ФЕЛИКС (подхватывает). Красивые женщины слишком недоступны, а страшные, наоборот, слишком развязные.
Все смеются.
ФРИЦ. Венец ежедневно расстраивается, видя провинциальность города. Но если Вену начнут ругать или критиковать, особенно немцы, то жители нашего города сплочёнными рядами встанут на его защиту.
ФЕРДИНАНД (обводит всех гостей взглядом). И всё же согласитесь, господа, мы все обожаем Вену. Наши венские кофейни, торт Захер, кафе Централ, венский шницель, венские вальсы, разве это можно не любить.
Фриц берёт скрипку и, глядя на Адель, начинает играть модный венский вальс. Фердинанд танцует с Адель. Все опять аплодируют и кричат браво.
АДЕЛЬ (обращается к Климту). А почему господин Климт всё время молчит?
ГУСТАВ. Полагаю, что как личность я не особо интересен. Во мне нет ничего особенного. Я художник, который с утра до вечера пишет свои картины. Кроме того, я недостаточно хорошо владею словом.
АДЕЛЬ (обращается к Феликсу). А вот кто у нас хорошо владеет словом, то это господин писатель. Скажите, Феликс, тяжело ли написать роман?
ФЕЛИКС. Очень легко. Найдите тему, избегайте многословия, пишите просто. Вот как у Шекспира: главная идея – быть или не быть. Всего четыре слова.
ФРИЦ. Кстати, о Шекспире. Его «Генрих шестой» мерзость мерзостью. Только гнусное национальное чувство, называемое англичанином, может исказить так позорно и бесчестно высокий идеал Жанны д' Арк.
АДЕЛЬ. А мне Шекспир нравится. Это сочетание романтизма и цинизма, лирики и жестокости, психологизма и цирка. И поэтому я его люблю. Продолжайте, Феликс.