Ночью во сне, Наде приснилась мама. Она шла к ней на встречу, по ромашковому лугу. Под ярко голубым небом с белыми пушистыми облаками. Мама была совсем юной, в форме медсестры Великой отечественной войны. Ярко синие глаза смотрели молодо и задорно. Лучезарная улыбка сияла на её лице. Мама подошла и обняла Надю. Повеяло таким родным и знакомым, присутствием. Страшно не было, всё было так реально. Надя спросила:
–Мама!?
–здравствуй доченька, ну вот и свиделись
–мама, как ты здесь оказалась, такая молодая, живая?
–Надюша у меня мало времени всё объяснять. Я горжусь тобой! Ты такая молодец, все эти годы без меня.
–да, я очень старалась мама
Глаза мамы стали построже:
–Надюша, Леночку нашу сбереги, клин клином вышибают!
–что!? Что мама, ты хочешь сказать? Я не поняла! Постой, не уходи!
Но, мама уже уходила по цветущему лугу, в сияющие облака…
Надя проснулась, было раннее утро, подумав. «Как всё реально, как наяву. Как с живой поговорила. Что за странный сон? Что сказала мама, как её понять? Она же не просто так приходила».
Наступило очередное весеннее утро. Для Лены, все эти дни стали, как один непрекращающийся, затянувшийся, кошмарный сон. Сначала она сильно переживала. А потом, всё становилась, безразличнее, серее, тусклее. За окном был разгар мая, расцвели деревья, распустились цветы, влюблялись люди. Но, девушка всего этого не замечала. Жизнь не интересовала её, как раньше. Из прежней жизни, Лену интересовали только анимэ, мультфильмы. Но, и к ним, она уже теряла вкус. На днях она смотрела анимэ про ниндзя и самураев. Доблестные войны, самураи, в случае позора, или вероятности плена, кончали свой путь самоубийством, делали харакири. Вспарывали живот и отрубали друг другу головы. А ещё ниндзя и самураи откусывали себе язык, чтобы из них не могли выпытать, какой-нибудь тайны. Такая смерть от потери крови была очень болезненна. Эти зрелища самоубийств, зародили в сознании девушки нехорошие мысли, каких раньше никогда не было. Жуткие мысли…
«Я тоже опозорена, какой смысл жить тогда? Может тоже, как самураи?
От этой мысли, по спине пробежал холодок. А потом пришло странное болезненное любопытство:
«А как, это? Очень больно? А потом всё, забвение и ничего? Конец всем страданиям, навсегда? Нет, конечно, живот себе не вспорю, да и язык откусить мерзко, фу, духу не хватит»