– Прокурор, приструните кающуюся!
Моя воинственность вызвала новые смешки в рядах публики. И я опять получила по голове. К счастью, на этот раз не так сильно.
Зал суда, видимо, не слишком хорошо освещался. Хотя мешковина была неплотной, я видела вокруг себя лишь нечёткие тени.
– Суд ожидает мольбы кающейся, – сказал магистрат, но в его голосе было больше азарта, чем нетерпения.
– Во-первых, снимите с меня этот проклятый мешок. Он…
На сей раз от удара я пошатнулась. Кто-то поймал меня, прежде чем я упала, а потом швырнул на колени.
Теперь перед глазами плыли только желтоватые пятна.
– Чрезмерная жестокость! – заявил магистрат.
– Она это заслужила, – возразил прокурор.
– Возражение поддержано.
Из зрительного зала раздался смех, и что-то мокрое забрызгало мне пальто со спины.
«Ну ясно, – подумала я. – В этом суде нет ничего милосердного. И ничего особенно судебного».
Когда я жила у двух рыцарей, они настояли, чтобы я изучила основы дароменской юридической системы.
– Каждый гражданин должен иметь понятие о законах страны, в которой он живёт, – проповедовал лорд Джервас.
Я как раз вернулась из школы, только что изучив, какие цвета приличная дама должна носить в различных официальных случаях.
– Даже если эти законы никчёмны и глупы? – поинтересовалась леди Розарита.
– Особенно тогда, – ответил Джервас.
Итак, пусть я и не была экспертом, но всё же кое-что знала о дароменском правосудии. И это, как я понимала, делало меня гением правоведения в зале, наполненном идиотами. Вытянув руки и подняв ладони кверху, я громко заявила:
– Я умоляю о tuta a lebat!
Последовала короткая пауза, а потом охи и ахи разнеслись по залу суда – вернее, по какому-то сырому подвалу, в котором мы находились.
– Кающаяся подала прошение об утке и лебеде! – провозгласил магистрат, издав звук, как будто бил жестяной чашкой по… ну, по другой жестяной чашке.
– Утка и лебедь! – воскликнула публика.
– Что такое «тута а лебат»? – спросил грубоватый прокурор, на удивление правильно произнеся слова. Затем он снова ударил меня по голове. – Ты это только что выдумала, верно?
Однако магистрат – возможно, его убедил нарастающий хор голосов: «Утка и лебедь! Дайте нам утку и лебедя!» – вынес решение в мою пользу.
– Кающаяся предложила свою линию защиты! Имейте в виду, – сказал он, снова лязгнув жестяными чашками, – что этот суд хорошо знаком… фактически мы все тут эксперты по любым уткам и лебедям. И мгновенно поймём, если кающаяся что-нибудь выдумает.