В свое время, вспомнил Гримберт, ему даже пришлось выдержать серьезную битву с епископом Туринским за право даровать своему доспеху надлежащую цифровую сигнатуру. Он должен был именоваться «Золотым Туром» и никак иначе. Однако епископ категорически возражал против этого имени, полагая его еретическим, отсылающим к презренному идолу, что изготовил из золота Аарон, брат Моисея, когда тот поднялся на гору Синай[14]. Чтобы убедить епископа забыть про свои предубеждения, ему потребовалось четыре с половиной тысячи флоринов, что составляло пятьсот десять тройских унций[15] золотом. Вполне изрядный вес для подкупа прелата такого уровня, однако Гримберт для надежности увеличил его еще на четверть ливра бумаги – именно такую массу имело одно личное письмо, кстати оказавшееся у него, живописующее некоторые привычки, которые его преосвященство приобрел во время своей службы в мужском монастыре Монте-деи-Капуччини. Совокупный вес его подношения оказался как раз достаточным для благоприятного разрешения вопроса. В самом скором времени епископ Туринский самолично освятил «Золотого Тура», назвав его надеждой восточных земель и непобедимым рыцарем, несущим в сердце свет христианской веры.
Святошам еще не раз довелось согревать свои руки теплом туринской казны. За то, чтоб заполучить в свое распоряжение технологии, охраняемые Святым Престолом, тоже предстояло изрядно раскошелиться. Фазированная антенная решетка – шесть тысяч флоринов. Гироскопические датчики угловой ориентации – четыре тысячи. Система искажения магнитного поля – восемь тысяч. Комплекс активной защиты – четырнадцать…
Это было похоже на сооружение монументального дворца, каждая колонна которого призвана была затмить величие обители императора в Аахене. Счета росли день ото дня, вводя в ужас его майордома и вызывая оторопь у казначея. Противокумулятивные экраны. Металлокерамическая защита бронекапсулы. Особые марки гомогенной брони для защиты ходовой части. Черт возьми, одна только система управления огнем, способная сопровождать две дюжины активных целей, обошлась ему в целое состояние!
Часть этих технологий он мог бы получить по куда более сходной цене – если бы согласился принять постриг в какой-нибудь монашеский орден из числа тех, что сотнями прилепились к туше империи, подобно тому, как бубоны прилепляются к телу страдающего от чумы. Но Гримберт по здравом рассуждении отказался от этой мысли. Оммаж по отношению к императору и без того налагал на него многие и многие обязанности как вассала, однако отдавать свою душу и тело в распоряжение Святого Престола определенно было чревато не меньшими хлопотами. Ему не улыбалось окончить свои дни в радиоактивной канаве где-то под Иерусалимом. Не до того, как он закончит намеченные много лет назад дела.