Мальчишка осторожно покачал головой. Он все еще был оглушен страхом и едва ли понимал смысл маркграфского вопроса.
– Отказаться от их услуг. Ненадежный исполнитель – худшее, что может быть. Он уничтожит любой план, сколь совершенен бы он ни был. Испортит замысел. Погубит все полотно. Понимаешь? На ненадежного исполнителя никогда нельзя будет положиться. Ведь никогда не знаешь, где он подведет тебя в следующий раз. Единственный способ – избавиться от него, чтобы в будущем застраховать себя от подобных недоразумений. Ты согласен со мной?
Оруженосец медленно кивнул, соглашаясь.
– Вот и отлично. – Гримберт нашел взглядом первого попавшегося сквайра из личной охраны маркграфа. – Отрубите ему руку. Нет, лучше обе. И ототрите проклятый герб.
Он развернулся на каблуках и двинулся к своему шатру, заставляя Магнебода и Гунтериха следовать за собой. Шаг у него был стремителен, если рыцарь и поспевал за ним, то старшему оруженосцу приходилось едва ли не бежать.
– Гримберт… – Магнебод осторожно подергал за кончик своей окладистой бороды, словно проверяя ее на прочность.
– Что?
– Не слишком ли это…
– Ты хочешь спросить, не слишком ли это жестоко?
– Да. Черт возьми, это всего лишь ребенок. Не виноват же он в том, что…
Гримберт остановился, чтобы взглянуть ему в глаза. И с удовлетворением ощутил, как напрягся его верный рыцарь. Это был добрый знак. Он потратил тринадцать лет, почти половину своей жизни, на то, чтоб убедить весь мир в одной важной вещи.
Очень, очень опасно становиться врагом маркграфа Туринского. Это должен помнить каждый, и неважно, что за герб красуется на его щите, графский, баронский или даже герцогский. Знать эту важную вещь должны не только те, кто собирается стать врагом, но и те, кто считает его своим другом. Про это правило он никогда не забывал.
– В мире утверждено семь высших добродетелей, Магнебод, – медленно произнес он. – Я помню их так же хорошо, как в те годы, когда только учился читать. Благоразумие, надежда, вера, мужество, любовь, умеренность и справедливость. Но снисхождение среди них не значится. Я не собираюсь поощрять своим расположением людей, которые не в состоянии выполнять свою работу.
* * *
В шатре маркграфа царила приятная прохлада, здесь работали фильтры, не пропускающие внутрь ни пыль, ни жару, ни миазмы человеческих тел. Кто-то из слуг уже разжег в курительницах благовония – мирру, сандал и амбру. Пажи терпеливо стояли с одеждой в руках, ожидая, когда Гримберт прикажет им переодеть его. Был и кувшин вина, но к нему он даже не притронулся – из крови еще не до конца испарился вызванный схваткой адреналиновый холодок. Возможно, он выпьет еще немного вина с морфином перед тем, как идти к Алафриду на военный совет, но не сейчас. Сейчас он и так чувствует себя превосходно, кроме того, сейчас важно сохранить ясность мысли.