Девушка сдалась, разумно решив более не усложнять ситуацию.
Телефон забрали, а больше ничего у нее и не было, выскочила налегке, без сумочки. Можно было бы попытаться вежливо попросить отпустить или позвонить хотя бы Маше, но помешал уже запущенный механизм отрицания и сопротивления, да еще добавилась упрямая женская гордость. Хороши представители закона! Впихнули ни в чем не повинную девушку в клетку с плохо пахнущими бомжами, не переставая отпускать ехидные замечания и ржать.
Крис чувствовала себя так, будто ей дали под дых и какое-то время было нечем дышать, но сейчас, вот-вот еще немного, и отпустит, не в первый же раз. Сколько Крис себя помнила, сценарий всегда был одним и тем же. Скачешь беззаботной веселой девочкой, открытой миру, людям, а они раз за разом бьют тебя в солнечное сплетение. Но девочка не унывает, отдышавшись, снова щедро и искренне делится радостью своей души. До следующего удара. Наблюдая в троллейбусе за лицами женщин среднего возраста, она всегда удивлялась, что заставляло их принимать такие унылые выражения и почему уголки их губ чаще всего опущены, и глаза потухшие. Вот у нее на лице все иначе: и улыбка, и огоньки. Поначалу она винила этих женщин, но со временем стала все больше понимать, что это зависит от того, сколько раз они получали под дых.
Горькая обида не отпускала, уже не на Саню, не на Пашку, а на этих довольных своей низостью представителей закона. Сесть она не могла, хотя бомжи подвинулись, освободив ей место на скамейке. Они были грязными, вонючими, пьяными, жалкими, но такими беззащитными и смиренными перед этими шакалами в униформе.
По одному их выводили из клетки и били, просто били, а после отпускали, удовлетворив свою не поддающуюся разуму Кристины страсть. И при этом кидали в ее адрес комментарии, что, мол, жди и до тебя очередь дойдет, только после них и тобой займемся. Страха не было, все казалось нереально мерзким. Она была уверена в своей безопасности, ведь одно дело – бить бесправного бомжа, и совсем другое – полноценную гражданку общества, администратора гостиницы. Дальше слов их издевательства над ней не пойдут, но она чувствовала, что уже никогда не сможет быть прежней после увиденного.
Четыре часа Крис стояла, будто ей в позвоночник вбили кол, не отрывая взгляда от происходящего, пока бомжи не закончились, и уставшие, но довольные полицейские не уселись, развалившись, на своих местах. В клетке она осталась одна.