Весь ужас Зойкиного безрассудства, само собой, испытала на себе и Кира. Однажды, когда все разбегались от подкинутого вверх мяча, неповоротливый Петька запнулся о чью-то ногу, а может быть, о корень дерева и плашмя растянулся в пыли, содрав кожу на коленке. Ничего нового не случилось, вой, крик, Зойка – все как всегда. Этот болван, ничего не разобрав, выпалил имя Киры, разглядывающей рану на его колене. Красное орущее, брызжущее возмущением и слюной лицо уже нависло над девочкой: Кира видела, как в замедленной съемке кино, – этот отдельно живущий огромный рот с расползающимися в гримасе в разные стороны толстыми губами, пломбами в пожелтевших зубах, того и гляди готовый проглотить ее всю целиком. Когда Кира, наконец, очнулась и смогла пошевелить пальцами ног, оторвать их от земли и рвануть прочь, Зойка ринулась за ней. Улица была разделена переулками. Кира выбежала по переулку на параллельную улицу и что было сил припустила. Она, слыша близкие шаги за собой, частое, хрипловатое дыхание где-то возле правого уха, хотела обернуться, чтобы оценить ситуацию, но боковым зрением увидела огромную протянутую руку, норовящую сию минуту схватить ее за шиворот.
– Сто-о-ой, я кому говорю! Сто-о-ой, дрянная девчонка!
Сердчишко билось так, что готово было выпрыгнуть через горло и поскакать впереди нее по асфальту, как мяч. Кира снова свернула в переулок, ведущий обратно к ее улице. Силы совершенно заканчивались, она подумала: «Только бы добежать до дома, там мама». Зойка, видимо, тоже подустала от такого марш-броска, отстала. Кира поравнялась со своим палисадником, нырнула в калитку, хорошо, что дверь в дом была приоткрыта, мама варила варенье. Мама… мама…
Возникнув резко, неожиданно для мамы на пороге, на вопрос, что случилось Кира не смогла вымолвить ни слова, глаза были наполнены жутким ужасом и страхом, она смогла только показать рукой на входную дверь и юркнула под стол. В мгновение ока на пороге возникла запыхавшаяся Зойка. Уставилась, свистя горлом, пытаясь отдышаться, на маму. Хрипы из не привыкших к таким забегам легких чередовались с быстрым морганием белесых глаз за толстыми, плюсовыми стеклами очков, съехавших набок. Ангелина смотрела в упор, прямо в глаза бегуньи на короткие и длинные дистанции, и, надо полагать, мамин взгляд сказал ей многое, она смогла выдавить только: