* * *
Под нежным майским солнцем кучерявая, с крупными кольцами волос головка пятилетней девочки склонилась над фигурками, башенками из песка. Малышка внимательно, задумчиво рассматривала творение своих крошечных рук, укрепляла фигурки, хлопая по ним ладошками, и ничто не могло отвлечь ее от этого увлекательного занятия: ни оклик из окна мамы, зовущей домой на обед, ни грохот самодельных мальчишечьих самокатов, дребезжащих рядом скрипучими подшипниками, ни пронизывающий звук бензопилы соседа, распиливающей старое, сухое дерево, – все обычные шумы субботнего дня на узкой улице частных домов в провинциальном городе. О чем думала, мечтала Кира, не сводя глаз с песочных построек, то кивая головой, то разводя руки в стороны? Может быть, о дальних странах из сказок, которые читала уже сама? Или о новом, дружном доме, где все счастливы, где мама отдыхает и не работает до самого позднего вечера, когда уже нет сил ждать ее и слипаются глаза? А может быть, о новых, верных друзьях…
Она бы еще копалась в песке, но неожиданно из-за угла вырулила огромная грузовая машина, подъехала почти вплотную к ее песочнице и противно, громко-прегромко фыркая, наконец, захлебнулась и заглохла. Запахло бензином и перегревшимся мотором – нередкий, привычный запах в среде их обитания. Летом обычно такие самосвалы привозили дрова и уголь для заготовок на зиму к каждому дому.
При виде самосвала первая пронесшаяся в голове мысль была о приехавшем на своем огромном, с широкими, на всю железную морду фарами-ноздрями ЗИЛе дяде Феде – родственнике из села, однажды сыгравшем с Кирой глупую, злую, непонятно для чего вообще придуманную шутку. Он заехал к маме, привез что-то, вроде картошку, и когда пошел мыть руки, спросил:
– Кирка, а чего это у тебя глаза такие черные? Не моешь их, что ли? Посмотри, у меня – светлые глаза, у мамы твоей тоже, а у тебя как угли черные.
– Я всегда мою лицо, а глаза-то как мыть? – ответила озадаченная Кира.
– Как-как, бери мыло, намыливай как следует руки и потом натирай глаза тщательнее, вот и будут они чистые.
Кира сделала все в точности так, как ей советовал дядя Федор, и через секунду дом наполнился отчаянными воплями. На них примчалась мама, отмыла от мыльной пены лицо своей маленькой, доверчивой, несмышленой дочки, поругав для порядка по пути дядю Федю, на что тот только беззлобно ржал в ответ.