– Я вас здесь подожду, – Герстле вальяжно
расселся на кованой скамейке недалеко от входа и прикрыл глаза. Вид
у него был довольный, как у кота, греющегося на солнцепеке.
Я еще раз про себя пожелала ему обгореть, и мы
отправились наносить визит вежливости. Тетя Эльза еще не вернулась
в столицу, хотя ожидали ее, как нам важно сообщил дворецкий, со дня
на день, так что задержаться в гостях не удалось. Назад мы шли
намного быстрее, на территории академии парни распрощались и
умчались, весело болтая. Я посмотрела брату вслед и вздохнула.
Действительно, он мне не нянька, нужно самой как-то обживаться.
Время было обеденное, так что я решила сходить в столовую, а перед
этим заглянуть в общежитие и позвать с собой соседку. Ведь вполне
возможно, что она не захочет проявлять в первый же день свои
кулинарные таланты, да и не помешает познакомиться поближе – нам
вместе жить какое-то время. Следовать совету Герстле держаться от
нее подальше я не собиралась.
Зайдя в комнату, я обнаружила стайку
незнакомых инорит. Хотя, возможно, кого-то из них мельком и видела
во время драки в коридоре, но сначала все внимание уходило к
принцам, а потом все разошлись. Сейчас студентки окружили мою
соседку и слушали, раскрыв рты, ее рассказ об охоте, на которой
Инесса, ни много ни мало, спасла самого наследника туранского
престола.
– И вот кабан бросается прямо на
Роберта…
Драматическая пауза была сделана не зря.
Раздались испуганные ахи и просьбы не тянуть, а рассказать, что же
там дальше, ведь о смерти туранского кронпринца не сообщалось, а
значит, он благополучно избежал несчастья.
– Так вот, – продолжила соседка, сполна
насладившись просьбами и восхищеньем окружающих, – я схватила
стоящую рядом рогатину и воткнула прямо в этого огромного дикого
кабана. Глаза его налились кровью, и он развернулся ко мне.
– Ой, страшно-то как, – пропищала одна из
девиц и даже зажмурилась, показывая свой ужас от одного только
рассказа.
– Будете перебивать, никогда не узнаете, чем
закончилось, – недовольно предупредила Инесса.
На пугающуюся слушательницу зашикали, а
рассказчицу хором стали уверять, что никто ей больше не
помешает.