Едва он закончил, как по всему собранию прошел ропот, как будто из горного ущелья вырвался сдержанный в нем гул ветра, что всю ночь волновал море и только к утру своим хриплым свистом убаюкал измученных усталостью и бессонницей моряков, корабль которых после бури бросил якорь в утесистом заливе. Такой шум раздался от рукоплесканий, когда Маммон закончил свою речь; его советы сохранить мир привели в восторг все собрание, так как второй подобной войны все страшились хуже самого Ада: такой ужас вселил в них небесный гром и пламенный меч Михаила. У всех было теперь одно желание: основать в этой глубине царство, которое бы при мудром управлении, с течением веков, возвысилось до соперничества с Небом.
Вельзевул – Дух, занимавший высшее место после Сатаны, проникнув в их мысли, вдруг встает с важной, величественной осанкой; казалось, будто поднялся столб всего царства: великие думы, заботы об общем благе глубоко запечатлены на строгом челе его; в спокойных чертах его лица отражается мудрость царя; и в упадке он был полон величия. Этот могучий Ангел способен был на своих плечах нести тяжесть могущественнейших монархий. Одним взглядом он повелевает собранию молчание, и когда он заговаривал, все слушали его с тихим, как ночь, вниманием.
«Престолы и Царские власти, сыны Неба, бессмертные боги! Должны ли мы теперь отказаться от этих титулов и переименоваться в Царей Ада? Да, потому что общее желание клонится к тому, чтобы оставаться в этих местах, с целью создать здесь новое, со временем могучее царство. Но разве это не одна мечта! Разве вы не знаете, что Царю Небес вовсе не угодно было бросить нас в эту тюрьму, как в безопасное убежище, куда бы до нас не могла достигнуть Его державная рука, где бы мы жили вне Его власти, вне Его высоких законов, и безнаказанно составляли новые заговоры против Его трона? Нет, мы, как толпа рабов в тяжких оковах, должны вечно томиться под гнетом неизбежного ига. Будьте уверены, в небесных высях и в адских пропастях, Он всегда и везде будет Единым Царем, первым и последним; наше восстание не лишило Его ни малейшей частички Его царства. Власть Его точно так же простирается и над Адом; здесь он будет управлять нами железным скипетром, как на Небе управляет золотым. К чему же служат все наши рассуждения о войне или мире? Однажды мы уже решились на войну, и были разбиты с невозвратной потерей. Никто не просил мира, а разве существуют мирные договоры между победителем и его пленными? Какого мира ждать нам, покоренным рабам, кроме строгого заточения, оков и произвольно налагаемых наказаний? А мы, какой мир можем мы предложить со своей стороны, кроме единственного в нашей власти – злобы, ненависти, непримиримой вражды, мщения, медленного, но неустанно изыскивающего средства, как бы отнять у Победителя плоды его побед и отравить ту радость, какую доставляют Ему наши страдания? Нет смысла нам предпринимать опасную войну против Неба и осаждать его высокие стены, которым не страшен ни приступ, ни осада, никакие адские мины.