– Что за… галлюцинации сегодня? – проговорила Алина.
Она закрыла глаза, постояла так несколько секунд, потом открыла, посмотрела на аттракционы. Всё остановилось. Люди, взрослые и дети бежали оттуда.
Алина услышала всплеск воды. В Большой пруд упало «чёртово колесо».
Влад вышел из парка и начал переходить дорогу на перекрёстке, в центре которого высилась большая сосна. Она горделиво возвышалась над всем: домами, столбами, даже над парковыми соснами. Парень заметил, что дерево в его сторону махнуло ветками. Влад подумал, что она, наверно думает, что самый центр города. Как будто именно вокруг неё строился город. Хотя, конечно же, усмехнулся Влад, вокруг металлургических заводов. Влад даже пальцем погрозил дереву.
Внезапно, чуть не сбив Влада, мимо промчался автомобиль. «Лада» вишнёвого цвета на большой скорости врезалась в сосну.
В этот момент парень не испытал жалости или сочувствия. Только радость. Да, радость, что он, Влад, жив и здоров, а тот, кто в машине, возможно, нет. Парень не стал подходить, чтобы помочь. Даже не стал смотреть туда. Тихо пропел:
– Твоя вишнёвая «девятка»
Меня совсем с ума свела.
Твоя вишнёвая «девятка»
Покой мой напрочь отняла.
И быстрее зашагал домой, видя, как несколько человек побежали к месту аварии.
Какая разница, подумал парень, выживет этот человек или нет. Какая разница ему, Владу. Кто они? Родные? Близкие? Никто! Ноль! А что врезался – сам виноват… А он, Влад, тоже сам виноват? Эти Трое сказали, что по совокупности деяний всех людей происходят катаклизмы. И дети болеют, погибают…
Парень остановился. Повернулся, посмотрел назад. Махнул рукой и пошагал быстрее домой.
Влад жил с мамой, Раисой Викторовной, бывшей учительницей начальных классов. Квартира – типичная хрущёвка, не видевшая ремонта лет тридцать.
Отец его умер от болезней, приобретённых на ликвидации аварии Чернобыльской атомной станции. Умер на диване под большим портретом Ленина в резной раме, которого он боготворил. Картину эту так никто не снял, хотя мама безразлично относилась к вождю мирового пролетариата. Даже несмотря на то, что её крепкая крестьянская семья была раскулачена, как она рассказывала, деревенскими пьяницами, ставшими благодаря революции колхозной властью.
Влад не смог попрощаться с отцом. В час его смерти он был в областном городе, учился в техническом университете. Но мама рассказывала, что последние слова отца перед тем, как отойти в мир иной, – он ни о чём не жалел. Жил для людей и умирал с чистой совестью.