Приземление оказалось довольно жестким.
Я чувствительно приложился спиной обо что-то твердое, но твердое не настолько, чтобы сломать позвоночник. Дыхание лишь немного перешибло, да винтовка больно врезалась в лопатку, а в остальном все нормально.
Я рефлекторно перекатился на живот, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, и прежде, чем зрение полностью восстановилось, услышал голоса.
Язык говоривших был чужим, но в то же время в нем улавливались условно знакомые слова – будто уголовники на фене разговаривают. Вроде кажется с непривычки, что понять можно, но это только кажется.
– Зырь, тать! В полон ловити його, братия!
Кстати, это я понял с ходу, будто на фене тех «братий» сроду говорил. Вскочил на ноги, еще не особо проморгавшись, сдернул с плеча СВД – и саданул прикладом по ближайшей тени, бросившейся ко мне.
Раздался глухой удар. Тень, видимо не ожидавшая от покачивающейся жертвы подобной скорости, исчезла из поля моего зрения. Я же отпрыгнул назад, зажмурился до боли, открыл глаза…
К счастью, зрение вернулось почти полностью. Но оптимизма этот факт мне не прибавил.
Их было четверо. Одного я удачно срубил прикладом, и теперь он валялся на земле без движения, с лицом, залитым кровью. Зато остальные трое явно собирались меня мочить…
Надо отметить, что нападавшие были одеты весьма экзотично. Меховые шапки, не новые, изрядно потертые кожаные тулупчики явно ручной выделки, свободные полотняные штаны, на ногах – лапти. Самые настоящие, как с картинок из учебников истории. А выше лаптей – перевязанные веревками обмотки из не особо чистой материи, которые назывались забытым ныне словом «онучи». Тема для меня знакомая: когда в мир Великой Отечественной войны попал, больше половины наших бойцов были в ботинках с такими вот обмотками.
Морды у всех нападавших были изрядно волосатыми – сальные патлы из-под шапок до плеч, спутанные бороды до груди. Но все это, конечно, не главное.
Гораздо больше внешнего вида и шмотья нападавших интересовало меня их оружие. У одного топор заткнут за веревку, заменяющую пояс, плюс мощное копье в руках, с которым на медведя ходить в самый раз. У второго – здоровый колчан за спиной с короткими копьями, одно из которых он вытащил и уже замахнулся, чтоб в меня бросить. А у третьего, самого здоровенного, меч на поясе, а в руках короткий лук, из которого этот Робин Гуд явно собирался в меня выстрелить, уже тетиву натянул, сволочь. И при этом заорал: