Он молчал, не пытаясь высвободится из моей руки, а я продолжил:
– Один в семье рос, один был радостью для своей мамы и папы, такой красивый, такой умный, чтобы ты не испортился, мамочка тебя на улицу не выпускала, занимала тебя музыкой. Видишь, какие у тебя пальчики тоненькие. До сих пор на фано музицировать приходится, вот как она тебя выдрессировала. Музыку ненавидишь, а играешь, мама заставляет. До десятого класса тебя в изоляции держала, не дай бог, что с таким талантом и красотой случиться. А где-то в старших классах ты очень удивился своим одноклассникам, которые влюбляются, переживают, а тебе этого не дано, никого не любишь кроме себя. А мать, которая родила тебя, оберегала, ты ненавидишь! Вот тогда ты и задумался о своих проблемах! Вот почему ты стал психологом, ты думал, что получишь знания, которые помогут решить все твои проблемы? Да? Не туда ты пошел учиться, милый, тебе надо было в медицинский, учиться на психиатра. Да, и это тебе не поможет, потому что больная голова не лечиться и передается болезнь головы от поколения к поколению. Занимательную генетику почитай! – я остановился, резко оторвал свою руку от его шеи, он рухнул в кресло.
Я достал из внутреннего кармана фотографии убитых и положил их на крышку стола:
– Смотри психотерапевт, как глумится твой потенциальный клиент, на котором ты еще и бабки возможно зарабатываешь. Запомни, мы этого урода все равно найдем и если он окажется действительно твоим клиентом, я тебя… Нет! Убивать я тебя не буду, и родственникам убитых про тебя не скажу, что ты его покрывал. Я … лично, тебе сломаю твой красивый нос, который, вероятно с нежностью любит твоя ненавистная мамочка. Ты меня понял?
Короткий монолог закончен, результат – список на 229 человек.
Грубость – это издержки профессии – успокоил я себя.
* * *
Еще пролетела неделя, убийств не было. Адреса, оперативные установки, беседы и так каждый день. В конце дня объемная справка, где был, с кем встречался, что установлено. Рутина.
Рабочий день закончился, сделано все, что планировалось, я вышел из здания управления, посмотрел на наручные часы. Ровно двадцать часов, наконец-то я рано окажусь дома. Пешком не пойду, быстро на маршрутку, скомандовал я себе.
На остановке было несколько человек.
«Балерину» я сразу не узнал. Пятнадцать лет его сильно изменили, настолько сильно, что я мог бы пройти мимо его. Но, он меня узнал: