Рулевой крутил штурвал, борясь с потоками воды. Штурвал крутило так, что ровен час – и оторвёт совсем. Шлюпку бросало из стороны в сторону могучими ветрами и высокими волнами. Гремел гром, и где-то вдалеке сверкали ветвистые молнии. Большая часть экипажа из двадцати моряков пряталась в трюме корабля. Лишь самые умелые и храбрые управлялись с канатами, сами будучи ими привязанными к мачте. Всеми руководил старый капитан, уже плававший в этих тёмных местах. Его седая борода клочьями развевалась на ветру. Но он твёрдо стоял на своих коротких и кривых ногах. Широкою морской походкой он сновал меж смельчаков и отдавал всё новые приказы, постоянно смотря в свою видавшую виды подзорную трубу.
– Лева давай, лева! – кричал он рулевому.
Тот, тоже бывалый моряк, сразу исполнил приказ, крутанув штурвал, что есть мочи.
А сирены всё пела о тихом месте без штормов, вот только мало кто слушал их. Все люди были на взводе. Кровь так и бурлила в их жилах. Азарт взыграл над ними; они томились ожиданием беды; роились по палубе как тараканы, и при свете десятков масляных ламп их тени, длинные и кривые, бегали за ними. По старинным морским законам это был плохой знак. Да и многое другое из виденного сегодня сулило скорую гибель. А сирены всё продолжали петь.
– Крепче! Крепче держи! – с криком бросился капитан к юнге, который не совладал с канатом.
Эти канаты были из конопли, а потому достаточно крепки, но сейчас возлагать надежу на что-то столь мелочное и жизненное – это было верным знаком умопомешательства.
Совладав с канатами, капитан заковылял к рулевому. И, не сделав пары шагов, он пошатнулся. Пошатнулась вся шлюпка. Правый её борт опасно накренился, и лампы попадали в воду.
– Риф, – пробурчал старик.
– Течь, течь! – кричали с нижней палубы.
Капитан лишь устало вздохнул и посмотрел в небеса. Дождь лил немилосердно, капли стекали по лицу старика, теряясь у него в бороде. Течь. Это было концом их плавания. Из такого шторма не выйти с пробоиной, как и чем ты её не заделывай. Все двадцать три души уйдут на корм рыбам. Капитану было жалко свой экипаж, особенно юнг, ведь многих набрал только в этом плавание. Остальные давно уже ходили под его парусами, особенно рулевой. Но сейчас они ничего не могли поделать. Вокруг забегали матросы. Они отцепляли спасательные лодки от бортов и сгружали туда всё необходимое. Все уже давно забыли про ценный груз, а многие его в сердцах проклинали. Кляли и капитана, который продолжал безучастно смотреть на вихри шторма. Раскидистые молнии ярко отражались в его помутневших от старости глазах; да и гром гремел не так уж и сильно; лишь немного покачивало на волнах, да и только. Капитан стоял и сетовал на дождь – он хотел закурить трубку, но табак, гранившийся в мундире, давно уже промок. В каюте были самокрутки, но капитан их не признавал и считал суррогатом. Настоящий мужчина курит настоящий табак своей верной трубкой. Шлюпка шла ко дну. На палубе уже началась давка – все хотели спастись. Капитан же молчал и ни о чём не думал. Это была их воля, их выбор. Он никого не заставлял гибнуть вместе с собой и кораблём. Да, гибнуть. Капитан и его кораблю уходят ко дну вместе и остаются там навсегда.