Когда Оле стукнуло два года, Татьяна родила еще девочку. Девчонка была бойкая с рождения. Мучила Таню и родных криком. Дед сразу определил – в него, боевая. Приказал назвать её Марией. И полюбил свою Манечку последней нежной дедовской любовью.
Когда девочки выросли из младенчества, родители оба уже стали выезжать зимой на заработки, оставляя четырех детей бабушке Пелагее и дедушке Ивану на попечение. Таня работала кухаркой на мануфактуре, Фёдор – приказчиком. Жили рядом с фабрикой в бараке, занимая в нем один «угол» за занавеской. Иван приезжал, осматривал угол, хозяйски проходился по бараку, здоровался со всеми. Его уважали, кланялись и скидывали шапки молодые рабочие. Дед приезжал за деньгами, забирал все заработанные без счёта. Говорил: «Мне на хозяйство нужно. А вы еще заработаете». Сын и сноха не смели перечить: на нём и дети, и хозяйство.
Таня ночью брала работу: шила, вышивала, штопала, чинила белье. Она, как все девушки-крестьянки того времени, владела основами рукоделия. Её наволочки и накидки были украшены вышивкой. Спала привычно мало.
В один год, приехав домой весной, Татьяна обнаружила подарок: новенькая швейная машинка. Свёкор был практичен, чувствовал выгоду всюду. И тут не ошибся: сноха быстро освоила технику, обеспечила семью бельем, рубахами и штанами. А зимой брала с собой машинку и шила на продажу.
Однажды Таня увидела в торговой лавке на городском рынке зеркало. И пропала! Такой дивной красоты она не видала ни у кого в деревне. Огромное зеркало – в человеческий рост – всё резное, обвитое деревянными цветами и листьями, завораживало. Татьяна ходила мимо, замирала и не могла отвести глаза от деревянной рамы, покрытой тёмным лаком. Внизу – полочка для гребней. Наверху – еще одно маленькое зеркальце. И крыша, как у богатого дома с колоннами и навершиями. А под крышей будто солнце с лучами.
Татьяна решилась. Она пересчитала деньги и поняла, что хватит. В тот же вечер изумленный Фёдор увидел, как двое молодцов втаскивают к ним в угол большое зеркало, а следом за ним бежит взволнованная Таня.
Потом Татьяна уговаривала мужа простить, замаливала в церкви свою гордыню и алчность. Она объяснила Феде, что испугалась, как бы это чудо не купили раньше неё. Но сама-то думала, что, если бы она мужу сказала, он бы еще и запретить мог! Получается – перехитрила. И молилась усерднее. Фёдор простил, конечно же. Куда б он делся. Да и покупка была царская.