– Ерунда за пятьдесят центов, – провозгласил он. – Зачем она тебе?
Я не ответил, но забрал корону у него из рук и, поместив ее в сейф, закрыл тяжелые стальные дверцы. Адский звон сразу оборвался. Кузен с любопытством наблюдал за мной, но, кажется, не заметил внезапного отключения сигнализации. Впрочем, он уподобил сейф коробке из-под бисквитов. Опасаясь, как бы Луис не подглядел секретный код, я повел его в кабинет. Луис упал на софу и начал бить мух хлыстом, с которым не расставался. Он был в драгунской форме – украшенной лентами куртке и фуражке с кружевом, – и я заметил, что его сапоги сплошь забрызганы красной грязью.
– Где ты был? – поинтересовался я.
– Скакал по разлившимся ручьям в Джерси, – ответил он. – Решил не переодеваться, так хотел увидеть тебя. Не угостишь ли стаканчиком? Я смертельно устал: провел сутки в седле.
Я налил ему бренди из моих медицинских запасов. Луис выпил его, гримасничая.
– Отвратительно, – заключил он. – Я дам тебе адрес, где продают настоящий бренди.
– Мне сгодится и этот, – безразлично ответил я. – Я растираю им грудь.
Он прищурился и убил еще одну муху.
– Послушай, старина, – начал он. – Я должен тебе кое-что сказать. Уже четыре года ты сидишь здесь один как сыч, никуда не выходишь, не занимаешься спортом, ни черта не делаешь, только слепнешь из-за этих книг над камином.
Луис оглядел полки.
– Наполеон, Наполеон, Наполеон, – повторял он. – Ради всего святого! У тебя что, нет других книг?
– Хотелось бы мне, чтобы эти были оправлены в золото, – ответил я. – Но постой, у меня есть еще одна книга, «Король в Желтом».
Я смотрел ему прямо в глаза.
– Ты никогда не читал ее? – поинтересовался я.
– Читал? Слава богу, нет! Я не хочу сделаться сумасшедшим.
Было ясно, он пожалел о своих словах, едва их произнес. Есть лишь одно слово, которое я ненавижу больше, чем «безумец», и слово это – «сумасшедший». Но я сохранил спокойствие и спросил его, почему он думает, что «Король в Желтом» опасен.
– Ох, даже не знаю, – поспешно ответил Луис. – Просто помню шумиху вокруг книги, как ее осуждали духовенство и пресса. Автор, породивший эту мерзость, застрелился, разве не так?
– Как я понимаю, он все еще жив, – заметил я.
– Может, ты и прав, – пробормотал он. – Пулей дьявола не возьмешь.
– Это книга великих откровений, – сказал я.