На первом этаже никого не оказалось, тогда он поднялся по лестнице на второй этаж. Увидел спальню, тихонько постучал в дверь (вдруг решили прилечь после обеда, а он тут ворвался, неудобно выйдет, потом замучаешься извиняться). На стук никто не отозвался. Тогда Всеволод Иннокентиевич слегка приоткрыл дверь и еще раз окликнул хозяев. Тишина. Он полностью открыл дверь, совсем уже собравшись войти в комнату, но в нерешительности остановился. Супруга доктора, Глафира Петровна, мирно спала на правом боку. Сперва он хотел просто закрыть дверь и удалиться, но какое-то предчувствие заставило его остановится. Он подошел поближе и тронул Глафиру Петровну за плечо. Рука ее безжизненно упала, повиснув в воздухе… Всеволод Иннокентиевич наклонился и приставил ухо прямо ко рту женщины. Так и есть, она не дышала. На своем веку Всеволод Иннокентиевич повидал немало мертвецов, но никак не мог научиться спокойно на них реагировать. Вот и сейчас его бросило в пот, а сердце забилось учащенно.
– Глафира Петровна, я вернулся. Сколько тебе раз говорил, закрывать двери, не ровен час, кто обчистит, время-то лихое, а ты меня не слушаешь. Ты заснула что ли? – снизу неожиданно послышался голос доктора.
Доктор Рихтер поднялся наверх, вошел в спальню и в недоумении воззрился на полицейского, который стоял у кровати его жены.
– Вы? Здесь? Не понимаю. Что происходит? Глаша, …Почему она лежит? – растерянно заговорил он.
Всеволод Иннокентиевич отошел от кровати, не проронив ни слова. Доктор в нерешительности застыл на месте, потом медленно подошел, повернул голову жены, посмотрел зрачки и опустился на колени возле кровати. Взял безжизненную руку, уткнулся в нее лицом и только по плечам, которые то поднимались, то опускались, можно было понять, что он плачет.
Всеволод Иннокентиевич тихо вышел из комнаты. Какой уж тут сейчас допрос! Горе у человека большое. Вот она, жизнь, не знаешь, где и когда смертушка настигнет. Полицейский тяжело вздохнул, вышел на улицу и, сильно ссутулившись, направился в участок.
– Я сколько раз твердил тебе не связываться с девками, сколько просил найти себе пару по статусу. Тебе же все едино. Мне порой кажется, что ты специально хочешь загнать меня в могилу поскорее. Но не дождешься. Двадцать раз предупреждал: еще один финт и перепишу все на Эдгара. Но на этот раз ты превзошел самого себя. Что мы теперь будем со всем этим делать? Куда прикажешь девать труп этой несчастной? А если кто знал, что ты с ней якшался? У тебя вместо мозгов не знаю что! Тебе столько лет, а все одним местом думаешь… Поклянись, что ты не причастен к ее смерти! – Барон Томас Мантенфельд не мог остановить поток гневных слов.