Некоторое время люди безучастно смотрели на птиц, что хрустели подгоревшим мясом, слово чипсами, пока те, перепуганные тем, что их еда зашевелилась, не разлетелись с криками по округе.
– Иди-ка посмотри, что там?
– Тебе надо, ты и иди.
– Меня назначили старшим!
– Ну, вот, как старший и выясняй, что там шевелится.
Оба рядовых служителя Инквизиции не отличались ни храбростью, ни интеллектом. Некоторое время они ещё пытались выяснить, кто и чем должен заниматься, но в итоге пришли к тому, что смотреть надо вместе – так надёжнее. Только спустя некоторое время, до них наконец дошло, что перед ними.
– Кто-то смог выжить? – с сомнением и плохо скрываемым страхом, спросил один.
– Надо сказать старшему, пошли! – потянул его второй в сторону, подальше этой жуткой картины.
– Ты и есть старший.
– Есть ещё старше!
В обнаруженном полутрупе с трудом смогли опознать Самония и то, только по отпечатавшемуся знаке его расплавившегося амулета. Как тому удалось выжить и продолжать жить в таком состоянии, не укладывалось в голове, но факт оставался фактом. Правда, жизнь покидала его израненное тело достаточно быстро. Подоспевшие лекари смогли остановить этот процесс, но повернуть его вспять у них не получалось. Самонию требовалась срочная помощь и оказать её тут, в «полевых» условиях, возможности не было. Отправить его телепортацией не позволяло крайне тяжёлое состояние. Он мог просто не пережить этот скачёк. Поэтому было принято решение вести лучшей повозкой, хоть путь предстоял и неблизкий, но дать Самонию умереть, значит разделить с ним его участь – Совет не простит. Совет не простил бы и такую долгую дорогу, если бы не внезапное улучшение состояния, позволившее-таки воспользоваться телепортом.
Нонель уже знала, чем закончится нездоровый интерес Инквизитора до этого неокрепшего юнца. Это видение было слишком ярким и понятным, чтобы трактовать его иначе. Однако говорить о грозящей беде не спешила, хотела сперва понаблюдать, как за одним, так и за другим. И честно признаться, юнец её приятно удивил и впечатлил. Пусть он был самым «тёмным» из всех тех, что доводилось ей когда-либо встречать за последние пару веков, но в нём не было этой «темноты». Да-да, именно так – в «тёмном» не было «темноты». Душа его была проста и открыта, без ненависти, злобы, агрессии, безумия и прочего проявления, так присущего всем противникам «Света».