Птичий язык. Стиходелии 2002–2019 - страница 11

Шрифт
Интервал


быстро-пребыстро крестится и поминает нелёгку-
ю
в тон вызвезденности небесной —
картина, «Гай и Тиберий Гракх»,
испещрённая зубодробительной отточенностью деталей
клю
чи от рая – в наших сердцах
передышка минутного паритета противоборствующих мраморных гениталий

Ключи от рая. Часть II

Сисястые девы висят на ветвях, с ключами в простёртых пальцах.
«Жемчужная пыль» Хлебникова оседает на одеревеневших гостиничных постояльцах.
Новое измерение ускользает луной, которую тщится поймать в реке обезьяна.
Стихотворчество – процесс изложения сущности совершенства посредством посредственности изъяна.
Белая ворона среди красных ворон. Чёрные кружева под рясою Ришелье.
Мухаметдинов переводит затвор Калашникова в середине июля.
Восемьдесят кругосветных дней, помноженные на двадцать тысяч подводных лье,
Выстраивают кубатуру воображения Жюля.
Отложим поиски вчерашнего дня на завтра. Сегодня – пляс.
Пустимся во все тяжкие, лёгкие заполняя – розовым газом.
Микроскопическая мокрица пощёлкивает хитиновым каркасом, глазом
Охватывая Вселенную магазина сыров и колбас.
Сисястые девы висят на крюках, истекая кровью на мрамор пола.
Брадатые братья о пилах и топорах ловятся в сети недремлющего Интерпола.
Семь сороков Сумарокова, суммируясь, преобразуются в 280 учётных единиц.
Альсан Сергеич, пред тем, как Вы сделали Тредиаковского, я падаю ниц.

Абиссинское танго

Пистолет-пулемёт поплёвывает пулями в парадонтозное пространство.
Серпантин дорог извинительно рассыпается перед местоблюстительским ли́мо.
Девочка Маша, цыкая сквозь нехватку зуба, наблюдает за тенью по имени Иерони́мо.
Левая рука деда Василия ревнует к правой руке, укоряя за блядство.
Сиамские близнецы братья Гогошины, изобретшие двойственность духа,
Накладывают отпечаток на подрастающее поколение деревьев и трав.
Органы стука внимательно прислушиваются к сообщениям органов слуха,
После танцуют с арестованным танго и жарко шепчут на ухо «Let’s make love».
Диск-жокей готовит историю Вселенной, посыпая солью дорожку иглы.
С пластинкой разделавшись, кидает в чёрный квадрат Малевича.
«Вот он весь я, суть есмь Андрей Иваныч, сын Ивана Андреича», —
Татуирует Андрей Иваныч китайскими иероглифами на коже своей мускулистой икры.
Лики двужопых чудовищ обступают Чапаева со всех мыслимых сторон.
Поэт Лизоблюдов выковыривает червя из глазного яблока мёртвого матадора.