Экскурсия и демонстрация новых технологических решений были бы интересны, если бы мысли мои не были заняты предстоящими трудностями в разговоре с артельщиками, моими заказчиками. Борис же, переполненный гордостью за свой творческий коллектив, вернул себе приподнятое настроение. Его мир опять стал ясным, простым и комфортным. После экскурсии все опять оказались за столом. Борис хвалил Матвеича за творческий подход. Матвеич наслаждался признанием заслуг и, в свою очередь, высоко оценил Бориса за организацию работы мастерской, от чего тот с еще большей энергией продолжал хвалить Матвеича. Вечно кивающие мужики выражали единодушную поддержку и полное согласие. Когда Матвеич потянул из-под стола бутылку, я вклинился в это благолепие:
– Понимаю, что запрещать пить вам сейчас бесполезно. Все равно, когда мы с Борисом Натановичем уйдем, вас ничего сдерживать не будет. Кроме той перспективы, что я вам рассказал. – Компания единомышленников сразу поскучнела. Я посмотрел на Бориса. – Борис Натанович, думаю вам лучше остаться с коллективом и проследить чтобы…
– Паша, Паша, конечно, я прослежу. – Не дал мне договорить Борис. – А ты, может, с нами останешься, тоже последишь немножко?
– Да, Павел Иванович, посидите с нами. – Включился в разговор осмелевший Матвеич. – Вы так доходчиво все рассказываете. Мы еще послушаем. Брательник мой на вас похож. Не лицом, а вот такими разговорами. Тоже очень умный человек. В нашем деле ничего не понимает, но умный. Он, как отец, в иноки пошел. Я, конечно, в Бога тоже верую, но мне простым и понятным делом заниматься интересней. А вот они с отцом старую веру в людях возродить хотят. Отец-то в скит ушел годков уж в сорок, а брательник так годов с шестнадцати по скитам скитается. Заходит иногда. Все какие-то книжки-бумажки с собой носит. Правда, время от времени заказ какой сделать просит. – Матвеич с опаской посмотрел на Лихтермана. – Но это только чтоб без ущерба мастерской.
– Так у тебя брат старовер?
– Я ж говорю – старовер. И других к этому делу склоняет. Я ему говорю, что нет уже в народе веры. Никакой веры – ни новой, ни старой. А он всегда так по-умному отвечает, что ни в самой вере дело, а в отношении людей к тому миру, в котором они живут, и к другим людям, с которыми живут. А еще говорит, что важно то, что мы своим детям передадим. А с верой это делается или нет, так это не столь важно. Во как! У самого ни кола, ни двора, ни котенка, ни ребенка, а все о будущих поколениях заботится. Чудак-человек.