За поминальным столом уместилось два десятка пришлых никому не ведомых людей.
– Откуда всё узнаю́т, и ведь одни древние бабки, ни одного старика, – думал Гудзь, поднося ложку с борщом ко рту.
Вероятно, так думали все, кроме Васи Ключкина, жадно запивающего стаканом компота засунутый в рот блин.
Рядом с ним Воронцов наливал из бутылки водку в стакан только что усевшейся за стол бабусе лет под девяносто.
– Хватит, бабушка, уже налив четверть стакана? – спросил он её.
– Хватит, милый, хватит! – ответила она, указательным пальцем левой руки постукивая по горлышку бутылки.
Стакан наполнился до краёв. Выпив водку маленькими глотками, бабуся взяла ложку и неторопливо стала поглощать борщ, потом так же неторопливо съела гуляш с картофельным пюре, выпила стакан компота, открыла сумку, до этого лежащую у неё на коленях, бросила в неё горсть конфет и вышла из-за стола. Всё было проделано чётко и заученными движениями.
По истончении потока людей, Ольга Максимовна поставила на стол тарелку с борщом, села перед ней на стул, молча налила полстакана водки, выпила и впервые за весь день заплакала. Выплакавшись, собралась, утёрла платком глаза и, ни к кому конкретно не обращаясь, сказала: «Сердце слабое у него было… у Александра-то… Обнял крепко и помер прям на мне».
Семён Петрович.
Семён Петрович Лавренёв, работая в ночную смену, всегда приносил в общий котёл шмат сала.
В ночную смену столовая не работала и мы всей бригадой собирали общий стол из того, что каждый приносил из дома, обычно это была банка консервов или жареная колбаса, – «Докторская» или «Молочная» которая продавалась в буфете нефтекомбината у проходной. Сахар, заварку для чая, картофель, лапшу и соль приносили по очереди и хранили всё в металлическом ящике под замком, вместе с посудой. Такие ящики были у каждой бригады. Готовили ужин все, – сегодня я, на следующую ночь Вася и так по очереди.
Как-то – в начале смены, Семён Петрович приняв вахту, зашёл в операторскую, волоча за собой мёртвую собаку.
– Ты зачем приволок дохлятину? – спросил его Вася.
– Это, Вася, не дохлятина, а шапка, – ответил Лавренёв. – Машина её задавила, я освежую, шкуру выделаю и шапку сошью, а потом на барахолку. Махом купят. Вишь, какая необычная расцветка. – Семён Петрович сунул собачку под нос Ключкину.