– Ты смеёшься надо мной, троллья сыть, проклятая ведьма.
Страх Руагора пред ней уступил место бешенству, едва он глянул на девственно чистые руки и меха без единой капли крови. Ни о какой туше и речи быть не могло, откуда – разве что в кошеле на поясе спрятала. Она надсмехалась над ним, тешилась его слабостью и горем, упивалась своей силой.
– Ну и кого ты собираешься свежевать, разве что воронов или полёвок, никого покрупнее я здесь не наблюдаю. Не юли, коли нужно – обратись к богине своей, ни власти, ни злата, говоришь, знаю я, чего тебе нужно. Захочешь – всех трэлов Лерстверта под нож тебе отдам, а если надоест всё же сидеть здесь, как убогой отшельнице, будешь жить не хуже конунга. Сказал же – проси чего пожелаешь, но не надо на до мной и бедой моей надсмехаться, не забывай – я ярл.
Звонкий, словно горный ручей, смех послужил ему ответом.
– А я думала, уже не дождусь.
– Чего не дождёшься, помощница смерти?
– Когда наконец увижу ярла, а не хнычущего, словно девка, старика.
Руагор уже было открыл рот, намереваясь в ответ послать её на север к троллям, когда почувствовал на спине чей-то пристальный взгляд. Этого было не объяснить, это было чутьё охотника, чувство воина, ни разу его не подводившее. Медленно, очень медленно он повернулся и обмер. Там на той тропке, по которой он сам пришёл, из леса вышел зверь. Невиданных размеров, чёрный как смоль волк с белым рукотворным узором на левом боку, мало не достающий в косматой холке ярлу до плеча. Горящими, словно огонь, жёлтыми буркалами он хищно пялился на Руагора, держа в клыках под стать кинжалам молодого оленёнка. Вот тогда и вспыхнули в памяти старца сплетни да недомолвки, слышимые им ещё в детстве, что, мол, служат вестнице скорби не только духи, навьи да драугры, но и даже волчьи пастыри, великие охранители лесов, ведь пред богиней её, Хель наречённой, равны все.
Неторопливо волк двинулся к дому, при каждом движении можно было видеть, как бугрятся канаты мышц под его шкурой, а взгляд неотрывно был прикован к ярлу. Проходя мимо старца, он, не выпуская из клыков лосёнка, свирепо и протяжно рыкнул, да так, что Руагор похолодел внутри. «Этож надо, сталь и кровь, – думал он про себя, – и вот такая зверюга знай себе бегает по лесам в каких-то трёх часах хода от Лёрствёрта, а мы от соседей бережёмся да на океан озираемся». Меж тем, бросив свою добычу в паре шагов от вестницы, волк подошёл к деве, наклонив морду вниз и чуть в сторону, обнажив шею: знак подчинения, что у собак, что у волков.