Чтобы забыться, я вернулся в мастерскую. Пытался стереть из памяти лицо с сияющей улыбкой масляными красками. Не выходило. Потребовалось много краски и много времени, чтобы убедиться в том, что Рене застряла в моем сознании и освобождать его не собирается.
За ужином Милли трещала о каких-то новостях, а затем, когда мы пили кофе в гостиной вдвоем, – Ридли уходил к себе в кабинет сразу после ужина, – она вдруг озадачено взглянула на меня и обратилась ко мне со словами:
– Неужели ты влюбился?
Я опешил.
– В кого это? – сигарета вспыхнула в моих пальцах крохотной звездой.
Милли закатила глаза.
– Рене Шеридан не оставляет ни одного мужского сердца целым. Я тебя предупреждала! А ты попался, попался, как мальчишка! Но даже мальчишкой ты так не обманывался.
В этом она была права. Я вообще мало что смыслил в любви. В годы детства и отрочества я не интересовался противоположным полом совершенно, хотя был весьма популярен в дамских кругах (как говорила Милли). Физическую близость я познал в неполные семнадцать, особенно не прельстился и взялся за более полезные дела. Несмотря на то, что в Европе я кутил порой слишком яро, смешивая искусство с алкоголем и женским обществом, я остался верен себе и своим принципам. Говорят, что в жизни нужно все попробовать, я попробовал женщину. Но без эмоциональной привязанности физические сношения приносят столько же удовлетворения, сколько пудинг с мясом, если в него не положить начинку. Вся соль растворяется в бессмыслице.
– Не говори ерунды. – Был мой ответ.
– Попробуй меня убедить, что это не так.
– Я и не собираюсь. Мне совершенно не до этого. Я начал картину, – я решил перевести тему, – и довольно достойную, по моему мнению.
– И что же на ней? – голос ее звучал ровно, но мне он не понравился.
– Закончу – увидишь.
Милли кивнула.
– Просто признайся, что она тебе понравилась, – сказала она после нескольких минут давящей тишины.
– Не спорю.
– И даже более того, – не преминула добавить Милс.
– Я не верю в глупые влюбленности! – Мой голос прозвучал слишком надменно, я даже ощутил горечь во рту от собственной несдерживаемой глупости. – Ну, – начал я уже спокойнее, – не могу отрицать, что она произвела на меня впечатление. Более того, я думаю о ней. Но, как ты верно заметила, между нами не может быть ничего общего.