– Я ничего тебе не обещала, – отрезала она. – И, как я уже сказала, я не говорю о себе. Мне гораздо интересней слушать. Вот такая я.
– Ты лукавишь.
– А ты начинаешь меня раздражать. Я думала, мы чудесно проводим время.
– Может, мне этого мало?
– Тебе всегда всего мало, Питер.
Она встала, я не смотрел на нее, настолько был зол.
– Теперь ты пойдешь давать советы мистеру Дрюмеру? – огрызнулся я.
– Я и не предполагала, что ты такой ребенок.
Аромат вишни забрался в моих ноздри, разливая по телу сладость, что растворила гнев. Но было поздно – я сорвался, как последний недоумок. Рене снова оказалась права. Она ничего не обещала, она выслушивала меня и ничего не требовала взамен, а я решил показать свой характер, решил открыть то, что было под замком. Уверен, она открылась бы, как только посчитала бы это нужным. Но что теперь говорить? Я допил свой джин и поплелся в дом Милли. В «Глории» я не появлялся больше месяца.
Зима шероховатой поступью приблизилась к той части земного шара, что располагала всеми мыслимыми и немыслимыми возможностями. Неслышно, незаметно эта дамочка в хрустальных одеяниях погрузила город в белую меланхолию.
Я съехал из шикарного особняка полтора месяца назад. И так слишком задержался. Но мое жалование оказалось весьма скудным после того, как я отправлял деньги маме и выпивал в «Глории». Однако, как только я завязал с последним, дела пошли на лад. Я снял комнату, которую некогда приметил, и был вполне удовлетворен. Говоря о маме, она очень просила приехать и навестить ее, якобы с твердым желанием что-то обсудить. Но вырваться из Лондона не удавалось из-за бесконечных хлопот, так что я обещал сделать это после Рождества.
За то время, что мы не виделись с Рене, мне удалось сбыть с рук еще несколько полотен – ничего серьезного, да и не за такие большие деньги их удалось продать, но тем не менее это был прогресс. Я учился радоваться маленьким достижениям, как она меня учила. Мне ее недоставало, признаться откровенно. Но обдумав все хорошенько, я все же пришел к выводу, что не намерен делать первые шаги. Какой в этом смысл, если она избрала политику отчужденности? Я так не играю. Замкнутость, которая сквозила в ее реакции на мое желание узнать ее лучше, отпугнула меня – это так, – но я все же верил, что она одумается. Я знал, что это не все. Мы не могли закончить нашу дружбу, толком ее не начав. Возможно, для осознания ошибок еще не пришло время. В любом случае я был слишком занят, чтобы терзаться на этот счет.