Глупышка! Разве возможно отречься от чуда. Катенька такая нежная, такая застенчивая, ранимая.
Лиза поймёт, должна понять (она добрая), что разбрасываться настоящими чувствами в нашем возрасте, когда любовь, особенно такая трепетная – бесценный дар. У неё ведь всё есть, всё было. Пятнадцать лет дарили друг другу счастье. Никто не виноват, что чувства выцвели, что делиться больше нечем.
Неужели не сумею найти убедительные слова? Мы всегда понимали друг друга с полуслова.
Григорий Иванович на мгновение усомнился в искренности и убедительности аргументов, которые мог предъявить, но Катенька, его Катенька – сокрушительное обоснование, самая весомая, самая неопровержимая причина необходимости пересмотреть жизненные стратегии.
Кто знает, сколько дней полноценного счастья отпущено каждому из нас. Нужно жить настоящим, которое никогда не повторяется.
Назойливые мысли усилием воли были почти отодвинуты на задний план, проскакивали лишь фоном, поскольку нет ничего важнее для человека, чем гармонизация отношений с самим собой. Принцип приоритетов никто не отменял. В любых обстоятельствах необходимо выбирать и окучивать самое значимое. Логичнее всего отдать предпочтение самому ценному источнику энергии – любви.
Так уж бывает, так уж выходит: кто-то теряет, а кто-то находит. Так всегда. Лиза справится.
Григорий Иванович вытащил из бардачка шейный платок, который тайком позаимствовал у Катеньки как символ, как частичку магической гравитации, насыщающей его мужской силой в разлуке.
Пьянящий аромат вновь настроил на приятную романтическую волну.
Последняя ночь была настолько восхитительно сладкой, такой яркой. Ничего похожего прежде не случалось.
Катенька поражала покорностью, нежностью, необыкновенно пылкой страстью – тем, чего так не хватало в размеренной семейной жизни всё последнее время. Возможно, причиной полного интимного раскрепощения и обворожительной женственности стал предшествующий этому событию откровенный разговор: Григорий поклялся вернуться не любовником – суженым.
Григорий был красноречив, убедителен, да и как не поверить в его благородство: ведь он у девочки единственный, первый.
Любовники целый вечер наивно откровенничали, обнимаясь в беседке у пруда с парой лебедей, бурно обсуждали невероятное будущее в её стареньком родовом домике, утопающем в зарослях жасмина и сирени, кипенно цветущих в садике вишен и яблонь, облепленных одуревшими от такой щедрости шмелями, пчёлами и бабочками.