Начальство решило, что всё-таки надо. Из всех расположившихся поблизости частей наш полк оказался наиболее близким к цели, нам и дали карты в руки. Точнее, модуль лазерного целеуказателя для орбитальной бомбежки. Мощная штука.
Проблема в том, что плотность наводящего лазерного луча падает пропорционально квадрату расстояния до цели. Поэтому надо подобраться как можно ближе, чтобы бомбардировщик смог засечь сигнал и не промахнуться, зарядив по окрестным деревням. Попробуйте всадить снаряд с высоты половины мегаметра в маленький квадратик площадью четверть километра… то-то же. Вот я и сижу в этой мерзкой духоте, схватившись за кобуру.
– Вперед, – военный жест разведчика.
Подобраться мы смогли на расстояние чуть меньшее километра, пристроившись в сваленном огромном стогу сена, собранного с окружающих полей. Убедившись, что нас не засекли, достаю из рюкзака коробочку целеуказателя. Так, проверить резонансный лучевой генератор, аккуратно снять чехольчик с нежных чистых зеркалец… уф, всё в порядке. Включить экранировку от ЭМ-помех, из-за которых увеличивается энергетическая расходимость лазера. Расчетный модуль сразу предрек устойчивость сигнала на полтора километра… отлично, запас по расстоянию нам не помешает. Итак, включаем установку и уходим.
В следующие пять минут мы сидели и ждали апокалипсиса, спрятавшись от греха подальше в джунглях. Наконец, в небе показались три черные точки. Они росли, постепенно приближаясь к земле, крепло ощущение, будто они свалятся прямо на нас. Послышался вой, сначала почти незаметный, он постепенно наращивал силу. И странно, откуда ему взяться, на таком расстоянии-то… То уменьшаясь, то снова нарастая, звук бил по голове, вызывая боль. Пытаясь унять неприятное ощущение в висках, я встряхнул головой, и…
* * *
Открыл глаза. Ночь. Скосил взглядом в сторону разбитого окна, из уходящей вдаль улицы светил прямо в глаз фонарь – недолговечная роскошь для загородного района Владивостока. На стекле появились новые трещины, покосившаяся оконная рама висела на честном слове, и ветер весело гулял по комнате, посвистывая в узеньких щелках.
Где-то за забором скреблась и выла кошка, жалуясь своему Кошачьему Богу на плохую жизнь, и я понял причину своего выхода из блаженного забытья. Мысленно послав эту тварь к тому же самому богу, я перевел взгляд в другую часть комнаты, в сладкую полутьму, в которой только что пребывал. В свете далекого фонаря отражалась разлитая по столу жидкость, переливались осколки стекла, валялись куски хлеба. Черт, как больно-то… Повращав зрачками, я понял: открылся только один глаз, а другой лишь сильно болел и не двигался вследствие жутко распухшей скулы и вообще правой стороны лица. Проклятье.