Глаза Кенворда сужаются, он открывает рот, и губы образуют кольцо, которое будет обрамлять следующий вопрос. Но вопрос так и не успевает прозвучать – мешает шум распахнувшейся двери. К офицеру подбегает молодой полицейский и что-то шепчет ему на ухо.
Констебль с неожиданным проворством вскакивает на ноги.
– Извините, сэр, я должен на минуту отлучиться. Появилось новое обстоятельство.
У Арчи внутри все переворачивается. Что, ради всего святого, им удалось так быстро обнаружить? Он идет следом за полицейскими в прихожую.
– Что такое? Что случилось?
– Я дам вам знать, как только лично все выясню, – откликается Кенворд через плечо. – А пока прошу оставаться здесь.
Арчи замедляет шаг и, лишившись возможности действовать, начинает паниковать. Он поворачивается в надежде вернуться под защитную сень кабинета и стараясь взять себя в руки, но в коридоре наталкивается на Шарлотту. Темноволосая гувернантка-секретарь с короткой – модной, но не идущей ей – стрижкой несет чайный поднос с остатками завтрака, который ела, очевидно, его дочь.
– Мисс Розалинда справлялась о вас, сэр, – произносит она извиняющимся тоном.
– Ей что-нибудь известно о нашей ситуации?
– Нет, сэр. Но даже ребенок понимает, что если по дому рыщет полиция, то что-то не в порядке.
– Пусть пока все так и остается. Я скоро наведаюсь к ней в детскую.
Ее голос, обычно бодрый и энергичный, на сей раз звучит с запинкой:
– Вы… вы нашли письмо, сэр?
– Какое письмо? – Арчи изображает саму невинность, молясь про себя, что он недопонял Шарлотту. Что она говорит о каком-то другом письме.
– От хозяйки. На столе в прихожей. Я видела его там вчера вечером, когда вернулась из Лондона, но не стала брать, оставила для вас.
– Ах, это! – Он делает вид, будто только сейчас понял, о чем речь. – Ведь ты же не упоминала о нем полиции? Оно не имеет никакого отношения к… – он жестом обводит дом, – ко всему этому.
– Н-нет, – отвечает она.
Он машинально берет ее под локоть и сжимает немного сильнее, чем собирался.
– Молодец.
Шарлотта тихонько вскрикивает, и он отпускает ее руку.
– Прости. Это все от волнения, – извиняется он.
– Само собой, вы волнуетесь, сэр. – Она потирает руку, но дает понять, что прощает его. – По правде говоря, я сейчас думаю, но не могу вспомнить наверняка, упоминала ли я о нем. Утро прошло как в тумане – тут и с полицией приходится иметь дело, и Розалинда все время спрашивает про маму. О письме никому не говорить?