– НЕТ!
Пронзительный вопль Кассы прорезал пар столь же четко, как язык пламени. Она рухнула на колени, широко распахнутыми глазами уставилась на погибшего с тем же ужасом, с каким могла бы наблюдать смерть возлюбленного. А может, все так и было.
Ну, тогда ей, пожалуй, не стоило его убивать.
– Прости меня! – взвыла Касса, обращаясь к человеку, который уже не слышал. – Мне жаль! Я просто должна была… я не могла… я…
Она потянулась дотронуться, но убрала руку, будто боялась, что тело осыплется пеплом. Ее огонь померк, обращаясь в дым.
Признаю, зрелище заставило меня помедлить. Как и о всяком скитальце, о Кассе по прозвищу Печаль ходят свои легенды. На службе Империуму она была ответственной, вдумчивой, осторожной. На службе самой себе она требовала от своих мальчишек высочайшей чести – и отвечала им тем же.
Сбросить с себя ярмо Империума и уйти в скитальцы даром не проходит, это точно, однако увидеть Кассу столь отчаянной, столь взволнованной я как-то и не ожидала. Что же то имя из моего списка для нее означает, что она так за него бьется? Почему ради него она позабыла про благоразумие и логику?
И почему, несмотря на то, что ее огонь утих, я слышала, как песнь Госпожи нарастает?
– Если кто остался в живых, – крикнула Касса в пелену, – бегите! Если кто не сможет – мне жаль.
Что-то вспыхнуло сквозь завесу. Факел стал ярче.
– Но я не могу позволить ей уйти.
И горячее.
– Простите меня.
И охренеть как внушительнее.
Он взметнулся с единым оглушительным, разноголосым ревом: злым воем, что вырвался из глотки Кассы, рычанием огней, что вспыхнули к жизни песнью Госпожи, дикой, яростной. Звук затопил мои уши. А огонь – все остальное.
Я вскинула Какофонию, чтобы выстрелить, но было слишком поздно. Из тела Кассы хлынула громадная волна пламени, взрезав пар, изгнав белый туман чудовищным взрывом света и жара. Я рухнула на пол, ринулась прочь на четвереньках – ослепшая от вспышки, задыхаясь от сгорающего воздуха, сцепляя зубы от боли, когда на кожу падали угли и пепел.
Огонь вздымался вокруг меня, словно живое существо, его языки дергались, пытаясь попробовать на вкус всякую плоть, до которой могли дотянуться, мертвую или нет. Он гнался за мной, а я удирала, позабыв обо всем, кроме спасения. Однако за всеми этими гарью, дымом и бесконечным жаром я понятия не имела, куда направлялась.