Заданный вопрос был риторическим, но Вини бегло пообещала:
– Потом расскажу. Ну, так что?
Прикусила язык. К спешке склоняло смущение, неудобное даже не как камешек в ботинке, но как мокрые брюки. Ослабила напор, отклоняясь на спинку стула.
– Не подумай, я не тороплю. Поговорим об этом завтра?
Богат поднял указательный палец, призывая к молчанию. Крошечные морщинки в уголках его глаз углублялись. Мыслительный процесс запущен, и эту машину не остановить. Нехорошо оставлять даму в тревожных сомнениях. Его дежурная улыбка расцвела, как если бы в волокнах тряпичной розы побежали живительные сахарные соки.
– А знаешь, я согласен. Звучит заманчиво.
Он повторил движение хозяйки, тоже подавшись назад. Вот только Богат действительно расслабился, а не имитировал непринуждённость. Восковая кукла по имени Вини окаменела.
– Но я не помню ритуала похорон. Как и обязанностей провожающего. У меня никто не умирал, ты понимаешь. Объяснишь же всё?
Кивок.
– Если подумать, я именно тот, кто тебе нужен. – Его глаза блестели всё ярче. Одна мысль наматывалась на другую. Растущий клубочек так и норовился размотаться, язык – расплестись. Только и сдерживай порыв, держи за зубами секреты фирмы. – Давай начистоту. Не чужие люди. К тому же жених и невеста. – От усмешки Богата у девушки пробежали мурашки по спине, но восковые куклы не вздрагивают. – Ты это для людей делаешь. Так вот, тут могу превысить полномочия, по старой дружбе. Я умею ухаживать. Коли ты не безызвестна, сделаю из нас идеальную пару.
Сто мыслей в секунду. Вини нервничала бы меньше, окажись она в том самом фильме перед тикающей коробкой с проводками, с плоскогубцами в руках. Здоровый скепсис подавлял проклятый авось. Последнего подпитывала эта скромная радость в карих глазах. Но она ведь сама предупредила, что иногда появляется в новостной сводке, пусть и чуть чаще, чем заметка о росте русского рубля. Его ухаживания – такая же рекламная компания, как её железная рука. Баш на баш. Но почему тогда так трудно выдохнуть?
– Да. Да, мы это позже обсудим, – сказала Вини только потому, что надо было что-то сказать.
Она умоляла собеседника (разумеется, про себя) продолжить разговор, сотрясти воздух. Богат, не единожды назвавший себя Богом, её молитв не услышал. Взял ключи, разглядывая их с неприкрытой гордостью, и от этого девичья кожа вспыхнула поистине дьявольским жаром.