Как-то раз Айви на глаза попалась пара отличных синих кроссовок из замши, которые пришлись бы кстати Остину. Словно прочитав ее мысли, Суньжи вызвалась помочь с сувенирами для всей ее родни. Она сказала, что и так собиралась купить им подарки, но подумала, что Айви лучше знает вкусы родственников. Они набрали кашемировых свитеров, летних пижам и кожаных перчаток с меховой отделкой для Нань и Мэйфэн и игрушек на батарейках и конфет для Остина; для Шэня же, которого Суньжи любила как родного брата, она выбрала караоке-систему, поскольку «в молодости он обожал петь». Айви очень нравилось выбирать подарки для семьи, возможно, даже куда больше, чем для себя. Она перестала стесняться учтивых продавцов. Суньжи словно бы поделилась с ней своей уверенностью, будто Айви была казначеем и должна была научиться распределять средства королевы. Теперь в магазинах она принималась высокомерно раздавать приказы, думая, будто наконец научилась искусству владеть, и лишь слегка покраснела, когда вечером накануне отъезда попросила у тети запасной чемодан, чтобы уложить туда все покупки. Распробовав вкус красивой жизни, Айви подумала, что у них с Суньжи много общего: у них оказались одинаковые вкусы, мнения и ожидания. Даже несмотря на то, что она не могла приписать себе тетину щедрость, они действительно как будто бы были похожи как две капли воды.
* * *
Жарким августовским вечером тетя отвезла Айви в противоположную часть Чунцина, переполненную обветшалыми серо-коричневыми домами, на цементных балконах которых громоздились заменявшие стиральные машинки пластмассовые тазы. Навстречу им вышла тетя Хун, постаревшая копия Нань, одетая в цветочную блузку и клетчатые брюки.
– Спасибо, что привезла Цзиюань, – поблагодарила она, кланяясь Суньжи. – Надеюсь, ты не сильно с ней мучилась. Нань говорит, у нее слабый желудок. Она всегда была проблемным ребенком… Боюсь представить, сколько тебе пришлось вытерпеть за это время…
Привыкнув за две недели к «нормальному» мандаринскому наречию, Айви вздрагивала от каждого слова тети Хун.
Залихватски помахав им рукой и выдав очередной смешок, Суньжи села в серый «мерседес» и уехала прочь. Крестная-фея вернулась в свое волшебное царство, оставив Айви наедине с суровой реальностью.
Новый район вызывал только отвращение: старики харкали прямо на тротуар, мальчишки мочились во дворах, везде стоял запах гниющего мяса, с каждого угла доносились крики и ругань; здесь совершенно обыденными считались кулачные бои, поножовщина и драки между женщинами, яростно пытающимися вырвать друг у друга клок волос на потеху собравшимся зевакам. Утром Айви просыпалась от шума, которым сопровождалось открытие местных магазинов, где продавали свежее мясо, фрукты и овощи, сушеные травы и орехи. Вся эта какофония продолжалась до позднего вечера, когда лавки наконец закрывались и люди расходились по домам, – но в это время работу начинали развлекательные киоски с пиратскими фильмами, хлопковыми пижамами, пластиковыми тапочками, дешевыми игрушечными фонариками. Таков был Китай Мэйфэн, ради побега из которого она заплатила собственной дочерью.