Меня бил озноб. Термометр не расплавился, выдержал и показал 39.7. Дрожь нарастала. Озноб – хороший предвестник потепления. Я налил крепкого напитка, в свете лампы залюбовался его янтарным густым цветом и опрокинул внутрь. Сладкая горечь зелья мягко стекала по горлу, обволакивая эфирными маслами. Эфир еще тот! Создатель жидкости, быть ему здраву тысячу лет, когда отдавал её, хитро подмигнул и бросил напоследок: «Гляди, потребляй осторожно, жар жаром бьют». Я не сразу понял, что он имеет в виду. Но когда лечебная порция активизировала спящие функции организма, первым делом широко распахнув мои глаза, всё стало ясно – и прищур творца, и его задержавшийся на продукте взгляд, и понимающее похлопывание по плечу. На лбу выступили капли пота. Ёлки-палки, медикаменты не имеют такой силы воздействия! Одежда взмокла – явный признак терморегуляции. Что ж, гипертермия мне не страшна. Белки́* еще поработают. Рано заказывать бригаду скорой помощи на реанимацию и знакомых на опознание. [*Белки́, а не хвостатые грызуны, имеют свойство сворачиваться при температуре свыше 41 градуса, что приводит к летальному исходу (когда кто-то улетает куда-то)].
Что, не пьёшь? Совсем? Сочувствую.
Тогда тебе не понять фразу:
«Твои три литра у меня. Забирай».
Давний любитель домашнего янтарного самогона Иоанн, так величал он себя, стоило только пригубить, по жизни Иван Жорчик, как и полагается всем закидывающим за воротник честно завидовал богатеньким представителям породы человеческой. Не скрывая своей антипатии, он изредка портил дорогое имущество обеспеченной породы.
«На дело» ходил строго трезвым. Шатаясь по городу и окрестностям, выискивал очередную жертву. Никто его не воспринимал за угрозу. Не пойман – не вор. Число похожих подозреваемых росло. Страна уверенно развивалась в направлении широкомасштабной деградации.