Хотя шитьё давалось Эстелле легко от природы, следовать правилам для неё было чуть сложнее. Матери Эстеллы не раз приходилось деликатно напоминать ей об устройстве этого мира.
– Придерживайся выкройки, – говорила она дочери. – Существует определённый порядок.
– Какое уродство, – возмущалась Эстелла, поднимая выкройку и сравнивая её прямые ровные линии с тем безумством форм, которое она задумала для нового платья своей куклы.
Мать Эстеллы качала головой:
– Как грубо. Ты ведь Эстелла, а не Круэлла.
Круэлла[1] – такое прозвище дала ей мама, когда Эстелла была младше и переживала муки «ужасных двух лет», за которыми последовали страдания «деспотичных трёх лет». Характер Эстеллы, когда он брал над ней верх, мог сделать её капризной, а иногда даже злой. Мать Эстеллы любила напоминать ей, чтобы она держала Круэллу в узде (но в какие-то моменты это было легко, а в некоторые – попросту невозможно). Иногда, услышав напоминание, маленькая Эстелла качала головой или (когда вконец разобидится) разрывала выкройку и топала ножкой. Но она всегда возвращалась, чтобы обнять маму и извиниться. Она не хотела быть грубой. Она просто хотела шить по-своему.
К двенадцати годам Эстелла превратилась в талантливую портниху. Хотя у неё по-прежнему не было друзей, мама каждый день напоминала ей о том, что она особенная.
– Ты можешь стать кем или чем пожелаешь, сладкая моя, – говорила мама. – В тебе есть не только чёрное и белое. В тебе есть все цвета радуги.
И Эстелла ей верила. Эстелле не были нужны друзья. Ей хватало мамы и собственного воображения.
Так что в общем и целом Эстелла была счастлива.
Но вскоре всё должно было измениться…
Двенадцатилетняя Эстелла сидела на велосипеде и разглядывала огромное каменное здание впереди. Всем своим видом оно демонстрировало достаток и привилегированность. День, которого она ждала, чего уж скрывать, целую вечность, наконец настал.
Вот-вот начнётся её учёба в элитной частной школе. Однако эта перемена её не только приятно волновала, но и страшно пугала. Эстелла смотрела на здание, рассеянно теребя подкладку пиджака. Мягкая ткань в руке приятно успокаивала. Она улыбнулась. Может, эта школа совсем как её пиджак: снаружи одно, а внутри нечто совершенно иное.
Девочка вздохнула.
Она в этом сомневалась.
Школьный двор наводняли дети, стекаясь буквально со всех сторон. Их форма была безупречно чистой и идеально выглаженной. Дорогие автомобили тянулись один за другим, высаживая всё новых и новых учеников. Эстелла слышала радостные возгласы (девочки, которые не виделись целые каникулы, радовались встрече с подружками) и более низкие голоса мальчиков, которые приветствовали приятелей в своей более сдержанной манере. Всё это для Эстеллы звучало как иностранная речь.