- Отставить стрельбу, не стрелять, идиоты, своих постреляете! –
надрывался лейтенант рядом со мной, но его никто не слушал,
животный страх и ярость боя заставил неопытных бойцов забыть про
приказы и палить на расплав ствола.
«А где вторая тварь? Их ведь было не меньше двух!» пронзила меня
тревожная мысль. Я развернулся в сторону выбитого окна, и сразу же
увидел искомое: точно такая же тварь, тихонько влетевшая в выбитое
окно вслед за первой, мимоходом смахнула длинными когтями голову
незнакомого мне бойца, и устремилась прямо ко мне. Мое тело в
очередной раз за сегодня спасло дурную голову, уйдя в затяжной
перекат, и тварь маленьким метеором пронеслась мимо, сбив с ног и
одним ударом вскрыв грудь Лося, из которого ударил фонтан крови. Не
заметить этот эффектный выход было невозможно, и парни перенесли
огонь на новую угрозу. Впрочем, суматошная стрельба не доставляла
твари ни малейшего беспокойства, она правила кровавый бал, убивая
людей одного за другим длинными металлическими когтями-клинками,
торчащими из всех шести лап.
Где-то неподалеку Лютый матерясь как сапожник, выкрикивал
приказы, которые никто не слушал, а я, стоя на колене, пытался
поймать тварь в прицел, но всякий раз ее закрывал кто-то из наших,
когда случилось-таки то, что неизбежно должно было случится в
бетонной коробке, в которой десяток обезумевших от страха людей
стреляют во все стороны из автоматического оружия. Один из
рикошетов пробил мне правую руку, и угодил прямо в баллон огнемета,
полный огнесмеси, которая немедленно воспламенилась, и потекла по
моей одежде. Я мгновенно скинул пылающий ранец, но огонь уже
охватил куртку. «Господи, как больно! Как жарко!» задыхаясь от
жара, думал я, катаясь по полу в тщетной попытке сбить пламя и
слушая как, треща, горят мои волосы. Ирония судьбы – поджаривая
чужих, я сам оказался в той же роли. Неимоверным усилием воли я
разорвал пылающую куртку по швам, и откинул от себя, после чего
упал на пол, и потерял сознание.
.
Пробуждение было неприятным: все тело зудело и чесалось,
ощущалось очень непривычно, так, как будто я пролежал на правом
боку часов двенадцать без движения и так сильно отлежал, что почти
ничего не чувствовал. И потолок был совсем не знаком: изрядно
облупившаяся побелка со следами желтых подтеков просто умоляла о
внимании к себе штукатуров, да и запах был подстать: неприятная
смесь запахов гноя, крови и аммиака. Запахи эти будили какие-то
ассоциации в моей полной тяжелых будто камни мыслей голове. Так
пахло… в больнице! Я в госпитале?! И в этот момент на меня
обрушились воспоминания о бое на мебельной фабрике. Я был ранен… и
я горел! Я жив, это хорошо, но почему я не чувствую половину тела?!
Застонав пересохшим ртом, я попытался привстать, но сил на это
простое движение у меня не оказалось, и я рухнул обратно на
койку.