И старуху внезапно-разбил паралич.
Возвращаются к вечеру снохи домой,
А людей полон дом; на беды бы какой!…
Они в комнату-там, потерявши покой,
Собралась вся родня у кровати больной.
Молодую сноху как увидела мать,
И давай пальцем тыкать и что–то мычать.
Удивился отец: "Что такое, сноха?
Ведь она от тебя не отводит глаза?"
– Да́ди, э́то ты просто не можешь не знать,
Я любимее всех, она хочет сказать
Как свекровь услыхала такие слова,
Ещё пуще заты́кала пальцем она.
– Беспокоится как… Вы же видите все,
Это чтобы наследство досталось лишь мне.
Ещё в пору здоровой твердила она,
Что преемницей в дом будет третья сноха.
Помутнели от гнева свекрови глаза…
И спустилася в ад её злая душа.
Тут и притче конец. Вам спасибо за то,
Что дарили вы щедро нам время своё.
Старикам не всегда поклонялся Кавказ,
Слово их не всегда было благом для нас,
Из сказаний, дошедших до наших времён,
Ты, читатель, узнаешь сейчас об одном.
В поселении Торш, меж утёсов и скал,
Затянувшийся век свой Хизи́р доживал.
Жизнь он трудно прожил и на старости лет
Много хворей обрёл да к тому же ослеп.
По обычаю прошлых, ушедших веков,
Тех, обузой кто стал для родных очагов,
Помещали в корзину и вплавь по реке
Отпускали на милость жестокой судьбе.
Знал старик то, что время его подойдёт,
Слышал-сын под навесом корзину плетёт,
И смирился: "На всё воля высших Небес;
Чем я лучше других, кто в пучине исчез?"
И когда он услышал от сына: "Пора",-
Твёрдо ручки корзины держала рука.
Попрощавшись с отцом, сын вернулся домой.
Смотрит-мальчик его под навесом лозой
Заплетает кольцо: "Что ты делаешь, сын?" –
Удивлённый отец, усмехнувшись, спросил.
– Начинаю корзину плести, чтоб тебе
В ней сподручнее было уплыть по реке.
Уже подряд который раз
Аю́па огорчал рассказ
О том, что с перепоя сын
Дебош в мечети учинил.
В рассказе кто на что горазд,
– Стекло разбил,-одни твердят.
Другие, в роли очевидцев,
Что всех лупил он наугад.
– Но что же ты молчишь, Аюп?
Как получилося, что вдруг
Твой сын пропойцей горьким стал
И честь и совесть потерял?
Как до предела докатился?
Старик сказал, потупив взор,
– Не стану отрицать позор.
Раз он в моём дворе случился,
Моя вина лежит на том.
Я вырос среди вас и жил,
Аллаху правдою служил,
И никого за это время
Я не задел, не оскорбил.
Теперь я стар и потому
Спросить я с сына не могу.
Когда пройдут мои лета,