– Ваше величество, – вмешался Волынский. – Могу я высказать мнение свое?
– Говори! Чай для того я и пришла, чтобы вас послушать, – ответила Анна и уселась на стул, пододвинутый ей Бироном. – И садитесь. Чего столбеете?
Все сели. Только герцог продолжал стоял позади царицы. Да еще Иоганн Эйхлер жался к дверям.
– Ваше величество, – начал Волынский, – особенности России, коие начало берут от дворцового переворота князя Меньшикова, таковы, что бунты гвардейские к смене монархов приводят. Для того чтобы возбудить такой бунт, не надобен долгий период подготовки. Он может возникнуть стихийно. Елизавету в войсках любят как дочь Петра Великого и ежели её в монастырь заточить, то сие воспримут как сигнал к бунту!
– Кто воспримет? – спросила царица.
– Солдаты и офицеры полков Преображенского, Семновского, а также конного регимента. И сейчас они вполне верны вашему величеству, но при известии о насилии над дочерью Петра может случиться бунт.
– Стало быть, ты желаешь сказать, Волынский, что они за Лизку станут, а не за меня?
– Да, ваше величество, – смело проговорил Волынский. – Такое может случиться.
Анна была возмущена заявлением, и неизвестно чем бы сей день для Волынского кончился, если бы не герцог Бирон.
– А я согласен с Артемием Петровичем! – произнес Бирон. – В России все обстоит именно так, как он сказал. Вспомните древний Рим, господа! Я читал недавно про то, как гвардейцы тамошние, что именовались преторианцами, своих императоров свергали. И русская гвардия мне сиих преторианцев напоминает.
– Верно, ваша светлость. Именно так все и обстоит, – сказал Волынский.
– И заявления Артемия Петровича, есть заявление не хитрого лизоблюда, но верноподданного, о славе и долгом царствовании нашей государыни пекущегося! За сие, ваше величество, награждать надобно, а не ругать кабинет-министра.
Императрица после этих слов Бирона смягчилась.
– Тем более что господин Волынский много для удовольствия вашего потрудился, – продолжил Бирон.
– Чего ты там сделал, Артемий Петрович? – уже милостиво спросила царица.
– Зная о пристрастии государыни к охоте, приказал я как обер-егермейстер вашего величества в лесах под Нижним Новгородом облавы на оленей и лосей устроить.
– И что? – спросила Анна, глаза которой загорелись охотничьим азартом.
– Тех оленей и лосей числом 40 везут в Петербург! – громко сообщил Волынский.