Бросив взгляд на разложенное на кровати платье, я решаю, что пора спускаться. Это как оторвать пластырь или прыгнуть с разбегу в прозрачную глубину карьера: один шаг, короткий миг полета – и все позади.
Первый этаж уставлен цветами в напольных вазах, а потолок украшен фонариками в форме звезд. В глазах рябит от обилия фиолетового с золотом: перила лестницы, потолочные балки, и даже ручки дверей украшены атласными лентами разной длинны. Тут и там они колышутся в потоках воздуха от работающих над головой вентиляторов. В других обстоятельствах это, пожалуй, выглядело бы красиво, но сейчас, глядя на ленивое покачивание праздничных лент, я думаю о скользких водорослях в темной речной воде.
Это странно – вот так наблюдать за ними со стороны. Оба красивые, веселые и очевидно влюбленные: Линда в воздушном платье цвета лаванды, выгодно оттеняющем ранний загар, и Стас в бледно-сером костюме. Смеясь, Линда то и дело закидывает голову назад, а его ладонь, будто приклеенная, не покидает ее поясницы, словно моя сестра нуждается в поддержке. Словно Линда вообще когда-либо нуждалась в поддержке или одобрении. И все же, они красивая пара, с этим не поспоришь. В других обстоятельствах я бы порадовалась.
В других обстоятельствах я не стояла бы в углу гостиной, одетая в тесное кружевное платье, от которого у меня зудит кожа, а спина покрыта испариной, с лицом, горящим под слоем тонального крема. То и дело я ловлю на себе мамины хмурые взгляды и без слов знаю – ей не нравится, что я держусь в стороне, не пытаясь хоть с кем-то поговорить или даже улыбнуться. Два бокала назад я об этом переживала, но теперь меня окутало благословенное безразличие.
Фоном играет подходящая случаю музыка. Кругом слышен смех и разговоры, по просторной гостиной перемещаются человек пятнадцать гостей – только родственники и близкие друзья. Завтра народу будет в разы больше: на торжество и последующий банкет молодожены пригласила едва ли не пол города! Где-то между первым и вторым бокалом шампанского, я слушала мамины переживания по поводу недостаточного количества мест в церкви, кивая в нужных местах, пока папа рядом молча жевал бутерброд с лососиной.
Стоит отметить, что только моя мама умеет возмущаться в пол голоса, сохраняя на лице приветливую, лучезарную улыбку: флорист подвел с цветами, и вместо вожделенных сестрой гортензий, будут белые розы; ведущий упрямится с программой, настаивая на традиционном выкупе, а Линда считаем это страшно старомодным; свидетель так веселился на «мальчишнике», что теперь под его левым глазом красуется расплывчатый синяк, неловко замазанный толстым слоем тонального крема.