– А!.. Ну, раньше, в моём детстве, крышу вашего мезонина ещё было видно с электрички, когда к станции подъезжали. Это потом там ангар какой-то непонятный выстроили, да ещё деревья вымахали, загородили всё на свете. А мезонин, в окружении сосен, мне напоминал изображение на вазе одной китайской, старой такой, из папье-маше; куда она делась, ума не приложу… Короче, «китайский домик» показался – пора на выход!.. И участок у вас там, должно быть, имеется?
– Да, маленький совсем. Там у меня дровяной сарайчик, с тех времён, догазовых. Я бы хотел его вообще ликвидировать, а на том месте посадить какое-нибудь дерево мощное. Или ещё что придумать…
– Это вы с Юлей должны посоветоваться. Она здесь такие райские кущи разводит – летом увидите…
– Правда? Что ж, Юля, проконсультируете меня тогда на сей счёт?
– Хорошо, – серьёзно ответила та.
– Ну, спасибо ещё раз. Пожалуй, мне пора. Если какие проблемы – зовите… Давайте, телефон продиктую!
– Я запомнила, – пробормотала Юля, снова порозовев.
– Неужели наизусть? – удивился он.
– Да. У меня память такая…
– Ну, тогда ваш диктуйте. Я такой памятью похвастаться не могу, лучше вобью. – Он достал мобильник.
Юля продиктовала ему свой номер. Лада по поводу этого её «я запомнила» не выказала никакого удивления, кажется, глубоко задумавшись о чём-то своём. Она, надо сказать, всё время производила какое-то двоякое впечатление: говорит, вроде бы, с самым искренним интересом и участием, но при этом, похоже, ухитряется параллельно пребывать мыслями где-то далеко от предмета беседы… Такое было ощущение.
Но когда он, окончательно распрощавшись и натягивая на голову капюшон, уже выходил в ночь, она вдруг окликнула его:
– Савва! А ведь я, кажется, была не права, что ничего не знаю о Румынии, кроме Эминеску да Чаушеску. Теперь вот вспомнила: Ана Бландиана же! Знаете такую поэтессу?
– Ещё бы!..
Лада рассмеялась, помахала рукой и захлопнула дверь.
Ну и ну, только и мог подумать он, выходя на улицу, – это уже, пожалуй, чересчур… это уже даже перебор – знать и про Эминеску, и про Бландиану тоже… Или наоборот: и Бландиану, и Эминеску тоже?..
В небе прогремел первый из бесконечных фейерверков, запускаемых в праздничную ночь.
Седьмого числа Снежанка с утра позвонила ей, огласив свою новую идею: «Юль, я чего подумала: давай, за тобой заеду сначала? Вместе к Тине и двинем, а то ты ведь не была у неё, ещё заблудишься…»