…Так, ну вот и вы, дорогие: дачи старых большевиков. На самом-то деле, понятно, – дореволюционные дачи московских коммерсантов, преуспевающих адвокатов, модных врачей, профессуры, однажды реквизированные и отданные победителям, новым хозяевам новой жизни. Правда, кому-то из победивших революционеров, тем, на кого не хватило реквизированного, выделяли ещё и пустыри да перелески, расположенные дальше, восточней. Там они строились уже сами, осушая болотца, что-то корчуя, что-то подсаживая; проводили уличное освещение, добивались твёрдого покрытия дорог… В общем, творили всякое благоустройство – ничего не скажешь. Потом, ясное дело, почти все эти хозяева исчезли в недрах известного учреждения; с тех пор владельцы домов опять сменились, и лишь кое-где недвижимость чудом осталась за уже слегка состарившимися внуками тех колебателей мировых струн…
Ну почему у меня (привычно подумалось ей) всегда просто комок в горле от этих старых деревянных домов со всеми их ветхими балкончиками, трогательными башенками, мезонинами и террасками с цветными стёклами, от садовых этих беседок с решётчатыми оконцами, увенчанных шпилями – где с котом, где с петухом, а вон там и вовсе с чертёнком… Как, впрочем, и от любых строений с историей и лица не общим выраженьем, где б они только не встретились. Ибо сейчас на всё это идёт какой-то жуткий по разбойному своему цинизму накат; на сайты вроде «Москва, которой нет» заглядывать совсем непереносимо, просто физически тяжко, а уж в реальности наблюдать такое… Стоит только узнать, что уничтожено очередное здание, старинное и прекрасное, уничтожено ради возведения нового урода, который исказит знакомую перспективу, – и настигает мгновенный приступ отчаянья, как бывает при известии, что замучили собаку или изнасиловали ребёнка…
Здесь-то как раз душа пока отдыхает, но чем дальше, тем душе этой становится тревожней, неуютней, ибо знает: сейчас, в самом конце улицы, не избежать лобовой встречи с одной ужасной непоправимостью. Вон те погоревшие развалины на углу, так до конца и не разобранные, не убранные – просто ножом по сердцу. Что ж это был за дом – любимейший с детства силуэт среди корабельных сосен! С одной своей стороны напоминавший, отсылавший к ним же, – корабль, с другой – высоким своим щипцом – к викторианской готике, а сбоку – на одном из скатов крыши – вообще увенчанный коньком, как северные избы… Волнообразный фасад, окна разной величины и формы… Асимметрия, эклектика, бог знает что – а какая гармония в целом! Московский модерн, пояснял Виталич, наглядно демонстрировав ей на таком замечательном примере всевозможные архитектурные понятия: ротонда, ризалит, эркер, полуколонна… Фронтон, венец, портал, капитель… И где оно всё теперь?