Здешние фермы выглядели уже не такими опрятными, как раньше. Тут было меньше домов, меньше фруктовых деревьев, а чем дальше путники заходили, тем более унылой и мрачной становилась округа.
В полдень они сели на обочине, рядом с ручейком, Дороти открыла корзинку и достала хлеб. Она предложила кусочек Пугалу, но оно отказалось.
– Я никогда не хочу есть, – сказало оно. – И мне в этом повезло, потому что рот у меня всего лишь нарисован. Для того, чтобы есть, мне пришлось бы проделать дырку, но тогда солома, которой я набит, вылезла бы наружу, и моя голова потеряла бы форму.
Дороти сразу сообразила, что это правда, а потому только кивнула и продолжила есть хлеб.
– Расскажи мне что-нибудь о себе и о той стране, откуда ты прибыла, – попросило Пугало, когда она покончила с обедом.
Дороти поведала ему о Канзасе, о том, какое там всё серое, и как циклон перенёс её в эту подозрительную страну Гр.
Пугало внимательно слушало и сказало:
– Не пойму, почему ты хочешь покинуть эти красивые земли и вернуться в то сухое и серое место, которое называешь «Канзасом».
– Это потому, что у тебя нет мозгов, – ответила девочка. – Неважно, насколько скучно и серо дома, мы, люди из плоти и крови, предпочтём тамошнюю жизнь любой другой стране, какой бы прекрасной она ни была. Нет ничего лучше дома.
Пугало вздохнуло.
– Конечно, я этого не могу понять, – сказало оно. – Если бы ваши головы были набиты соломой, как моя, вы бы, вероятно, все жили в прекрасных местах, а в Канзасе не осталось бы ни одного человека. Канзасу повезло, что у вас есть мозги.
– Может, ты мне что-нибудь расскажешь, пока мы отдыхаем? – попросила девочка.
Пугало неодобрительно посмотрело на неё и ответило:
– Моя жизнь была настолько короткой, что я и правда ничего не знаю. Меня сделали только позавчера. Что происходило в мире до этого, мне неизвестно. К счастью, когда фермер делал мне голову, он начал с того, что подрисовал мне уши, так что я слышал, что происходит вокруг. С ним был ещё один чмошик, и первое, что я услышал, были слова фермера:
– Как тебе такие уши?
– Кривовато получились, – отвечал второй.
– Неважно, – сказал фермер. – Уши как уши.
В этом он был прав.
– А теперь я сделаю ему глаза, – сказал фермер.
Он нарисовал мне правый глаз, и как только тот был готов, я обнаружил, что смотрю на него и на всё вокруг с нескрываемым любопытством, потому что то было моё первое впечатление от мира.